Сергей Мосияш - Федор Алексеевич

— Что это?

— Ну, по отцу как назвать тебя? У меня, например, отец Василий, вот и зовут меня Васильичем. А как твоего отца звали? Ты помнишь?

— В веске дразнили его Пройдзисветом.

— Как, как?

— Пройдзисвет.

— Пройдзисвет, Пройдзисвет, — повторил улыбаясь Апраксин. — А что? Твой отец был пройдзисветом, а ты — сын — сквозь огонь прошёл. А огонь — это свет. Славно даже звучит: Тимофей Пройдзисвет.

И вдруг, решительно хлопнув парня по плечу, сказал как припечатал:

— Всё, Тима. Будешь у меня держальником.

— Но ведь вы обещали к коням.

— А это и есть к коням. Будешь меня сопровождать в Кремль к государю, а по моём уходе держать коней до моего возвращения.

У Тимки испуганно вытянулось лицо, спросил почти шёпотом:

— И государя увижу?

— Может быть, и увидишь, когда он на Красном крыльце явится.

— О-о, — протяжно воскликнул Тимка, не имея возможности выразить в слове предстоящее счастье от лицезрения великого государя всея Руси.

А Марфинька звонко хохотала, глядя на Тимкины гримасы то от испуга, то от восторга.

— Ой, Тим, с тебя умереть.

Видя, что девочке это доставляет удовольствие, Тимка того более лицедействовал, к чему, видимо от природы, имел наклонность.

Так в один день, вовсе неожиданно для себя, безродный Тимка превратился из чумазого подручного кузнеца в добра молодца в расшитом кафтане, в козловых сапожках, в держальника при выездных конях знатного стольника Матвея Апраксина. И наконец впервые назван своим полным именем Тимофей с прибавлением почти забытой фамилии Пройдзисвет.

Перед первой поездкой своей в Кремль Тимка волновался так, что ночь не спал. Утром Апраксин, садясь в карету, заметил состояние своего кучера, ободрил ласково:

— Не волнуйся, Тима. Главное, за чей-нито угол не зацепи. А дорогу я буду подсказывать.

— Да я знаю путь-то к Кремлю. А всё боязно, а ну — царь.

— В огонь лез — не боялся, а тут заробел.

— Огонь что. К нему я в кузне навык.

— Ну раз путь к Кремлю знаешь, правь к Спасским воротам.

Прокачавшись по ухабам Варварки, карета выехала на Красную площадь и, минуя Лобное место, направилась к Спасским воротам. Тимка обернулся к хозяину: а теперь, мол, куда? Апраксин махнул рукой на Спасские ворота: прямо.

«Мать честна! В Кремль!» — обомлел Тимка и едва вожжи не выронил. Тут его сами кони выручили, бежали-то привычным путём. Пронеслись сквозь гулкие ворота и сразу поворотили налево, где стояло уже с десяток карет.

— Правь вон к жёлтой, — крикнул Апраксин. — Это нарышкинская, мы всегда около становимся.

Тимка тут уж взялся за ум, малость очухался от испуга, подкатил к нарышкинской карете ось в ось, так что его кони с нарышкинскими стали ухо в ухо.

— Ну молодец, Тима, — похвалил Апраксин, выставляя ногу на подножку. Сойдя на землю, полез в карман, достал две медные монеты, протянул Тимке:

— Возьми.

— Да вы что, Матвей Васильевич, — вытаращил глаза Тимка. — Да рази я за деньги.

— Возьми, дурачок. Тут два алтына. Они тебе ох как сгодятся, — и подмигнул хитро. — Бери, говорят.

Куда денешься, хозяин велит, пришлось взять. Апраксин не спеша направился к крыльцу. И ещё он не взошёл на него, как около Тимки появился добрый молодец, тоже, как и Тимка, в дорогом кафтане.

— Ага!— Потёр он радостно руки. — Новенький. А? Как зовут-то?

— Тимка... Кхы... Тимофей.

— Ну а я Иван Орёл, нарышкинский держальник. Так что, Тимофей, с тебя въездные полагаются.

— Какие въездные? — удивился Тимка.

— Вот те на, — вскричал Орёл, явно обращаясь к другим кучерам, направлявшимся в их сторону. — Он в Кремль въехал, и ещё спрашивает «какие въездные». Давай-ка, Тимофей, угощай всех.

— А сколько надо?

— Два алтына на вино и закуску.

И тут-то Тимка сообразил, зачем дал ему стольник два алтына: «Ай да умница, Матвей Васильевич. Да за такого хозяина я жизни не пожалею».

— Ну что ж, въездные так въездные, — сказал он и с солидным видом полез в карман портов и вынул деньги. — Держи, Иван.

Орёл поймал деньги, подмигнул весело.

— Я мигом до Охотного сбегаю. Посмотри моих коней, Тимка.

— А ежели твой боярин явится?

— Не явится. Они там в передней дотемна лавки протирают, до ветру боятся отлучиться. А ну как государь потребует. Так что успеешь ещё и выспаться в своей карете.

Держальник нарышкинский и впрямь скоро обернулся. Притащил четверть водки и десятка два пирожков с требухой.

— А во что будем наливать-то?

— У кого есть посудинка какая?