Сергей Мосияш - Федор Алексеевич

— ...А когда духи так сказали, Артамон Сергеевич кинулся за печку, нашёл меня. Выволок, стал ругать и колотить.

— А за что ругал-то?

— Как «за что»? Я ведь помешал им заниматься ведством.

Захарка врал, но лишь в этом он видел спасение от страшного кнута. Главное понимал, его вранью верят, что даже записывают. И понимал карлик, что этим навлекает беды на своего хозяина, но остановиться не мог, не имел сил на это. Ему важно было сегодня, сейчас уйти от кнута. А хозяин? Что хозяин? Он — боярин, птица высокая, ему кнута не дадут.

А вечером в верхней горнице отсутствие книги, о которой так много говорил Захарка, вызвало однозначный вердикт:

— Он её сжёг.

— Да, чтобы не попасться, он её сжёг, а ты, Федя, его в воеводы, когда надо было в железы.

— Ну, ничего, — оправдывала племянника Татьяна Михайловна. — Он ещё молодой, поживёт с наше, всё поймёт.

Через день званы были в переднюю думный дьяк Семёнов и думный дворянин Соковнин. И Стрешнев, выйдя от царя, прочёл им указ:

— Великий государь указал вам, тебе, Семёнов, и тебе, Соковнин, без промедления ехать в Лаишев, осмотреть у Матвеева все письма, рухлядь, и, если случится найти книгу, привезти её в Москву государю. Если этого не случится, то допросить всех людей Матвеева с пристрастием и с самого его взять подробную скаску, как готовилось лекарство больному государю, кто вкушал его до государя и после.

Артамон Сергеевич среди ночи подхватился от громкого стука в окно избы.

— Кто там?

— Отворяй ворота, государевы люди.

Ёкнуло сердце от недоброго предчувствия, в полумраке натянул портки, прикрыл устроившегося у стены сынишку Андрея. Вышел во двор, заставленный повозками, в которых спали его многочисленные спутники. Кое-где уж торчали над телегами взлохмаченные головы, поглядывали встревоженно на ворота. Священник отец Сергий, крестясь, спросил негромко:

— Что, Артамон Сергеевич, опять?

— Опять, — кивнул Матвеев. — Пособи, батюшка, засов вынуть.

Вдвоём они вынули заложенную в проушины жердь, отворили ворота.

Вошли Семёнов с Соковниным. Последний закричал:

— А ну, все подымайся! А ты, — обернулся к Матвееву, — давай все бумаги, письма, книги. Всех людей давай.

— Люди — вот они, — показал Матвеев на возы. — А бумаги, какие есть, все в избе.

— Идём в избу, — сказал Соковнин и пошёл первым.

За ним последовал Матвеев, а рядом — Семёнов.

— Василий Григорьевич, что за пожар? — спросил окольничий дьяка.

— Книгу какую-то твою чёрную государю надо. Ты бы уж отдал её, Артамон Сергеевич.

— Да нет у меня никакой книги.

В избе вздули свет, хозяев, спавших на печи, выгнали на улицу. Соковнин велел открыть все баулы, развязать узлы, мешки: рылся в них, как пёс в лисьей норе. Разбудил Андрея, забравшись под подушку, на которой отрок спал.

Затем обыск продолжился во дворе на телегах. Даже в дуло пушки заглянул Соковнин, что рассмешило стоявшего около повара.

— Я те посмеюсь, я те посмеюсь, — пригрозил думный дворянин. — Всех на съезжую!

Повели на съезжую всех, даже и попа с монахом; из слуг оставили только конюха кормить и обихаживать коней. Уже светало.

Матвеев вошёл в избу, где всё было перевёрнуто вверх дном. Андрей сидел на кровати, прижавшись спиной к стене.

— Во. Как Мамай воевал, — усмехнулся горько Артамон Сергеевич. — Обалачайся, сынок. Пришла беда — отворяй ворота. Скоро, видно, и меня на съезжую потянут.

— А зачем на съезжую-то? — спросил Андрей.

— Допрос чинить, для чего ж ещё. Скаску писать.

И верно. Скоро пришёл посыльный.

— Тебя на съезжую требуют, боярин. И немедля.

На съезжей в дальней горенке сидели Соковнин с Семёновым. Дьяк писал, перед ним лежали листы уже исписанные. Матвеев догадался: брали скаски с его людей.

— Ну, сказывай, Артамон, как составлялись лекарства государю? — спросил Соковнин, напуская на себя важность.

«Мог бы и по отчеству, чай, в два раза меня моложе, — подумал Матвеев. — От спеси-то эко вспучился, что тесто в деже». Но вслух сказал:

— Лекарства государю составляли доктора Костериус и Стефан.

— А ты? Ты разве не участвовал?

— Я в этом плохо смыслю, а они — люди учёные.

— А рецепты где, которые составлялись?

— Рецепты все в аптеке.

— А как давали лекарство государю?

— Всякое лекарство отведывал прежде доктор, потом я и после меня дядьки государевы: князь Фёдор Фёдорович Куракин и Иван Богданович Хитрово, а тогда уж давали государю.

— А если лекарство оставалось, куда его девали?