Бямбын Ринчен - Заря над степью

Весь день и всю следующую ночь беспорядочная стрельба не прекращалась. Только к утру она стала стихать, и вот заключенные услышали грузный топот бегущих людей. В какой-то камере яростно били в дверь чем-то тяжелым. Дверь скоро затрещала.

— Товарищи! Гамины удрали! — раздавались ликующие возгласы.

— Свобода! Свобода!

Падали сбитые с дверей замки. Лязгали двери, в коридор выбегали исхудавшие, измученные люди. Но на лицах у всех сияла радостная улыбка. Товарищи выносили из зловонных камер тех, кто не мог передвигаться сам. Наконец все вышли на улицу, где ослепительно сверкало солнце, и жадно вдохнули чистый, прохладный, пьянящий, как вино, воздух.

Казалось, Урга замерла, ее улицы обезлюдели. Тут и там валялись трупы гаминов, ружья, узлы с награбленным имуществом. Изредка доносились одиночные выстрелы.

По пути в Маймачеи Насанбату встретились русские военные с погонами на плечах. Поодиночке и группами разъезжали монгольские солдаты. Насанбат догадался: это белогвардейские войска барона Унгерна. Некоторые, завидев обросшего, с трудом ковылявшего путника в подозрительно рваной и окровавленной одежде, подскакивали к Насанбату, но, удостоверившись, что перед ними монгол, отъезжали прочь. Другие расспрашивали, кто он, откуда, куда идет. Чем дальше, тем чаще встречались группы русских и монгольских солдат-мародеров, уже успевших разграбить в торговой слободе Маймачене китайские магазины.

Насанбат добрался до своего дома, постучал ослабевшей рукой в ворота, но слепой случай в один миг омрачил радость близкого свидания с родными: мимо проскакал пьяный солдат с набитой шелками сумой и, не глядя, выстрелил из нагана…

Узнав, что сын попал в беду, старый Батбаяр примчался из кочевья в Ургу и больше месяца безуспешно пытался вызволить его из тюрьмы. Он знал, как лучше всего договориться с гаминами, но на этот раз взятки, не помогали.

…Батбаяру послышалось, будто кто-то постучал в ворота, потом раздался выстрел… Что там произошло? И вдруг Батбаяр услышал слабый стон. Сердце его дрогнуло: голос стонавшего был удивительно похож на голос сына. "Уж не Насанбат ли?" — подумал старик и, холодея от одной этой мысли, побежал к воротам. Он распахнул створки — на снегу лежал человек в рваном дэле: обросшее лицо без кровинки, глубоко запавшие закрытые глаза…

Батбаяр не сразу узнал сына. Но вот человек открыл глаза — сомнений больше не было.

— Сынок! — простонал старик и легко поднял окровавленное тело на руки. Какой легкий! Как перышко! Прижав сына к груди, словно ребенка, Батбаяр прикрыл ворота ногой и быстрыми шагами направился к дому. Бедняжка Чжан-ши сердцем почуяла недоброе, она выбежала навстречу свекру.

Грабежами и убийствами мирного населения ознаменовала свое вступление в Ургу азиатская кавалерийская дивизия барона Унгерна фон Штернберга. Белогвардейцы истребили всех русских революционеров, со злорадством выданных им белоэмигрантами, они расстреливали китайцев, монголов, русских…

В страшном застенке белогвардейской контрразведки узников пытал садист Синайло, истязавший свои жертвы с каким-то животным наслаждением. Страшной смертью погибли революционеры Кучеренко, Гембаржевский, Агафонов, Черепанов, доктор Санжмятнаб Цебектаров.

С помощью некоего услужливого проходимца, литератора Оссендовского барон Унгерн распространил бредовое воззвание, в котором торжественно заявил, что он призван восстановить прославленную в веках маньчжурскую империю и спасти человечество от революционной заразы.

Монгольские духовные феодалы поспешили окружить его имя ореолом святости и объявили его перевоплощением божества, призванным возродить религию и государство, Князья и ламы прославляли и превозносили барона на все лады.

Они рассчитывали, что Унгерн поможет им восстановить и упрочить власть ханов и нойонов, они мечтали о возведении на престол маньчжурского императора — покровителя желтой религии.

Ламы заявляли, что барон Унгерн — перевоплощнец грозного гения-хранителя желтой религии Джамсарана, перевоплощенец призванного уничтожить зло на земле Гэсэр-хана. Гэсэр-хан считался и гением-хранителем государства дайцинов. Потому-то его нынешпее воплощение в лице Унгерна и должно было восстановить маньчжурскую империю.

Богдо-хан в послании к удельным князьям и духовным феодалам внушал: революционное учение противно богам и нойонам — поборникам истинной справедливости, оно является учением красных, а красные — враги человечества.