Эптон Синклер - Жатва Дракона

Это было все, что было на церемонии. Гитлер просто стоял и смотрел на могилу Наполеона. Но это была долгая церемония. Он не двигался, и никто из его окружения не двигался. Фотографы, должным образом сняв сцену, неожиданно ждали, что он может сделать что-то еще. Произнести речь Наполеону или отдать ему нацистский салют. Но он не говорил и не двигался. Он просто стоял, и стоял, и стоял. Ланни подумал, была ли это поза, драматическое игра для французской публики и всего мира? Он догадался, что это было нечто большее. Потому что Ади сказал ему, что считает императора одним из величайших умов. А Ади был человеком пыла и порыва чувств. Он вступил как бы в духовное общение с душой великого завоевателя. И он сказал бы:

"Спасибо, учитель, за все, чему вы меня научили. Вы видите, что я выучил ваши уроки. Я добьюсь успеха, где вы потерпели неудачу. Я установлю порядок в Европе. Я дам им новый свод законов, адаптированный к современным условиям. Я установлю режим, который просуществует в течение полного тысячелетия, и, возможно, до тех пор, пока существует Континент. Покойтесь в мире, великая душа, потому что ваша работа не была напрасной".

И что другие? Каковы были бы их мысли во время этого долгого пребывания в молчании? Фотографы думали: "Какого черта?" Окружение думало: "Um Gottes Willen, wann essen wir?" Когда мы будем есть! Курт думал: "Он признал меня Musikant своего Нового Порядка, и мое имя и работа войдут в историю вместе с ним".

А агент президента? Когда он проник в мысли других, он обнаружил, что в мыслях говорит: "О, Боже, когда мир покончит с диктаторами? Когда люди встанут и возьмут на себя ответственность за свои собственные судьбы? Когда они перестанут следовать за лидерами, которые строят себе памятники из миллионов человеческих черепов?"

Сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт был, пожалуй, наименее счастливым человеком в этой знаменитой старой церкви. Он мало восхищался Наполеоном Бонапартом и ещё менее его австрийским подражателем. Если бы пожелания волшебным образом исполнялись, то Ади Шикльгрубер в сером пыльнике и все превратились бы в ничто, и их никогда больше не видели и не слышали. В самом деле, Ланни иногда задавался вопросом, не следует ли ему использовать свое привилегированное положение, взять пистолет и застрелить бывшего ефрейтора. Но он понял, что это не поможет. У одиозной нацистской системы появился бы мученик, а Геринг или Гесс продолжили бы. Ничего бы не улучшилось, Франция была повержена, Англия тонула, и судьба свободы и человеческой порядочности лежала на родине предков Ланни за морем. Он подумал: "Мой долг - вернуться назад и заставить Ф.Д.Р. осознать ужас этого кризиса". Но нет, великий президент Соединенных Штатов понимал. Его речи показали это, и он делает все возможное. Он отдаст все свои силы. И рано или поздно свободолюбивый народ Америки тоже поймет. Им придётся решать, что будет доминировать в ближайшие тысячи лет, Новый порядок Гитлера или американская демократия. И в голову Ланни Бэдда, долгое время находившуюся под пыткой рёва нацистских кровавых песен и военных маршей, пришли слова одного из гимнов его страны:

Америка! Америка!

Судьба к тебе щедра,

Стань океанам берегом

Из братства и добра! 95

Эптон Синклер

ПРИОБРЕТУТ ВЕСЬ МИР

Перевод с английского

Ю.В. НЕКРАСОВА

ЛАННИ БЭДД – 7

ПОДАРОЧНОЕ ИЗДАНИЕ

ДЛЯ

ОЛЬГИ ЮРЬЕВНЫ НЕКРАСОВОЙ

27 января 2020 г.

2020

Издательский дом

ВАРЯГИ СОКОЛЬНИКОВ

Сокольники

____________________________________

КНИГА ПЕРВАЯ

Гонимые безжалостною бурей

96

____________________________________

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Раны чести

97

I

ЛАННИ продолжал думать. Это, должно быть, единственный человек во Франции, который мог улыбаться. По крайней мере, это был единственный, которого встретил Ланни, а Ланни проехал большие расстояния в это время страданий и скорби. Человек, чье имя звучало одинаково при прочтении сзади наперёд так же, как и спереди назад, и который всю свою жизнь считал это приметой удачи. Этот человек был снова у власти. Он победил всех своих врагов, тысячи, даже миллионы. Он сидел за своим столом у окна того, что когда-то было роскошным гостиничным номером, и радостно улыбался посетителю, напоминая ему: "Всё случилось так, как я вам говорил, мсьё Бэдд". Ланни сказал, что это так, и подумал, что смерть ста двадцати пяти тысяч французов, и попавших в плен в десять или двенадцать раз больше, значило для Пьера Лаваля меньше, чем возможность сказать: "C'est moi qui avait raison!"