Эптон Синклер - Жатва Дракона

Робби рассказал о сегодняшнем объёме производства своего завода, а также рекордах, достигнутых истребителем Бэдд-Эрлинг р11. Он упомянул о своих попытках заинтересовать британские и французские авиационные власти, но они оказались очень медлительными, и ему пришлось признаться, что американцы были такими же. Робби был бизнесменом, и занял позицию, обслуживать первым того, кто первым пришел. Генерал Геринг, тогда он был в этом чине, сделал ему выгодное предложение для совместного использования производственных секретов. Это соглашение проработало в течение двух лет, и любая из сторон имела право выхода из соглашения. Будет ли соглашение действовать по-прежнему, зависит отчасти от того, что предложит маршал Геринг, теперь он был в этом чине, а отчасти от того, насколько будут заинтересованы французы в сотрудничестве с организацией Бэдд-Эрлинг.

Робби изложил все это кратко, как советовал его сын. Так как французы были очень самолюбивы, он не пытался говорить им о европейской ситуации или опасности, стоящей перед Францией. "Пусть они спросят твоё мнение, если захотят", – рекомендовал Ланни. Поэтому отец ограничился тем, что сказал, что он имел удовольствие очень хорошо знать главу немецкого Люфтваффе, и ему показали всю базу Кладов и другие секретные базы. То, что он видел, убедило его, так же, как убедило полковника Линдберга, что Германия была исключительно сильна в воздухе. Он свободно говорил об этом с разрешения Геринга. Германия не имела никаких секретов, как об этом объявил Рейхсмаршал.

Робби слегка улыбнулся, когда говорил это. А его слушатели улыбнулись еще более открыто. "Германия хочет мира", – добавил он, – "Во всяком случае, это то, что маршал уверял меня. Он хочет, чтобы другие страны уважали силу Германии и уступали ей то, что она считает, принадлежит ей по праву".

XII

Докладчик остановился. Хозяин поблагодарил его и спросил: "Нам всем хотелось бы знать, что считает Германия, принадлежит ей по праву?"

"Это политический вопрос", – уклонился Робби – "он вне моей компетенции бизнесмена. Гитлер говорил в своих многочисленных выступлениях о том, что он хочет".

"Да", – вступил в разговор сенатор де Вендель. – "Но он имеет в виду то, что он говорит? Он сказал нам: 'Я не хочу никаких чехов'. но теперь начинает казаться, что он хочет Прагу".

"Ну", – ответил американец, – "по-видимому, он имел в виду ответить действием, и тогда мы оба узнаем". Мужчины за столом засмеялись, но в их смехе не слышалось веселья. "Я никогда не встречался с герром Гитлером", – добавил Робби, – "но мой сын хорошо его знает".

Так компания обернулась к этому сыну, выросшему во Франции, ведшему себя правильно, давая своему родителю вести разговор. "Вы встречались с Гитлером после того, как вы в последний раз говорили с нами?" – спросил Мерсье, который контролировал большую часть электроэнергии своей страны.

Ланни ответил, что был в Мюнхене во время Пакта четырех держав в сентябре прошлого года и вскоре после этого имел беседу с фюрером в Коричневом доме. Фюрер казался очень веселым и довольным урегулированием. Он весьма высоко отзывался о красноречивом заявлении Чемберлена о мире. Он называл себя человеком мира.

– И вы считаете, что он имел в виду ограничить свои требования возвращением Рейху тех территорий, где проживают более пятидесяти процентов немцев?

"Я хотел бы дать вам тот ответ, который порадовал бы вас", – ответил Ланни. – "Но я узнал, что герр Гитлер является человеком настроения. Я бы сказал, что он имеет в виду то, что говорит, когда он говорит это. Но позже возникает какое-то новое обстоятельство, и он думает что-то другое". Это был ответ человека, который понимает, что его слова повторят, и который планировал в скором времени поехать в Германию.

Началось обсуждение, в котором все высказывали свое мнение, и Ланни слушал с большим вниманием, переводя глаза от одного выступающего к другому, и думая свою собственную думу с неортодоксальными мыслями. Это были люди денег, хозяева жизни Франции. Они говорили рабочим, где жить и какую работу выполнять. Они говорили редакторам, что печатать, и, таким образом, доносили французской публике, во что верить. Они говорили политикам, как голосовать, а это означало, указывать полиции, кого арестовывать, и солдатам в кого стрелять. Они устроили экономическую жизнь страны так, что нельзя купить заколку на платье жены или гвоздь для подковы лошади, не платя им дань. Здесь сидели они, наслаждаясь своими деньгами, насколько это было возможно. Им надо было постоянно думать, как защитить их и увеличить их. Две проблемы, которые были в основном одинаковы. Так как для того, чтобы удержать деньги, необходимо иметь их больше, чем у того парня, который старается их отнять.