Винцас Миколайтис-Путинас - Повстанцы

Не только дочь, но и вся деревня сначала косилась на Даубараса — зачем он после смерти жены стал прибегать к помощи Пемпене, этой колдуньи с дурным глазом, которой все боялись и чурались?

Жила Пемпене на другом конце деревни в убогой лачужке с огородом в несколько десятков саженей, неведомо каким образом доставшейся ей еще при отце нынешнего пана. Никто от Пемпене не требовал никаких повинностей или барщины, ни войт, ни приказчик, ни кто другой из челяди к ней не лез, никакие панские приказы ее не затрагивали. Пан в ее работе не нуждался, места занимала она немного, а дворовые, как и жители деревни, ее не тревожили из суеверной боязни, как бы она в сердцах не напустила на них порчу.

Когда, как и по какой причине сложилось убеждение, что Пемпене — ведьма и колдунья, никто не знал. Все ее такой считали издавна, с незапамятных времен. Если с кем на селе приключится что злое, во всем винят Пемпене. Сразу припомнят, что пострадавший или пострадавшая повздорили с ней: один из-за козы, другая — из-за кур, ребенок третьей швырнул в хрычовку камнем, на четвертого она сама так глянула, что у того сердце зашлось, а у иного ей случилось погладить корову — вот молоко и пропало. Словом, причину всех бед искали и находили в поступках, словах, взгляде Пемпене.

Что правда, то правда — глаза у этой женщины были действительно особенные. Никто не мог выдержать ее пронзительного взгляда. Часто случалось — бредет человек по деревне, обдумывая свои дела, или на людях с кем толкует и вдруг, ни с того ни с сего оглянувшись в сторону, встретит вонзившийся в него острый взгляд. Непонятная тревога сожмет сердце человека, он поспешно отведет глаза, сунет руку в карман или за спину и оттуда показывает ведьме кукиш или же творит крестное знамение для отвращения несчастья.

Заметив, какой страх внушает она взглядом и словом, Пемпене стала этим пользоваться. Достаточно ей резко взглянуть и постращать: «Ну, ну, помянешь ты меня!..», «Гляди, как бы у тебя печенка не лопнула!», «Погоди, будешь мне руки-ноги целовать!..» — гнев соседа или соседки сразу смягчится, и Пемпене получает то, чего добивалась.

Но часто бывала она и полезна деревне. Ужалит кого-нибудь змея, покусает бешеный пес, захворает человек или скотинка, и тогда всякий заискивает перед Пемпене и волей-неволей просит о помощи. Все знали, что у нее множество разных трав, корешков, настоев.

Растила Пемпене и дочку, хотя никто из деревенских не припомнит, чтоб у нее когда-нибудь был муж. И это служило еще одной причиной окружавшего ее презрения. Девочка росла в нужде, ведьмину дочь все высмеивали, обзывали, ненавидели, избегали, как и ее мать. А Насте была прехорошенькая, с такими же пронзительными, как у матери, глазами и черная, будто цыганка. Как стала подростком, не один сельский парень заглядывался на нее, а когда превратилась в стройную, статную девушку, все мужчины помоложе, кто открыто, кто украдкой, искали случая пройти мимо лачуги Пемпене, чтобы увидеть на огороде или в палисаднике эту цыганочку. Насте привлекала мужчин даже из других сел. Всем было известно, что карклишкский Дзидас Моркус зачастил в Шиленай и усердно бродит вокруг хибарки Пемпене. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы Насте внезапно не исчезла. С тех пор прошло уже лет пять, но в Шиленай ее больше не видели. Говорили, будто она служит в одном поместье в Жемайтии.

С дочкой Пемпене по внешности могла потягаться разве что младшая Кедулите — Катре, хотя красота ее была совершенно иной. Кедулите — русоволосая, синеглазая, схожа с Насте только ростом. Однако странно: Катре все считали первой красавицей на селе, а Насте обзывали черномазой, пучеглазой цыганкой, и все-таки парни округи льнули не к пригожей Кедулите, а к ведьминой дочке.

Один только Пяграс Бальсис уже три года не сводит глаз с Катре. Вся деревня знает: Пятрас вот-вот посватается к ней, но проходит год за годом, а свадьбу все не дождаться. Говорят, старик Кедулис не желает выдавать дочку за Пятраса, а может, есть на то и иные причины.

Кедулис с Бальсисами почему-то исстари не в ладах. Они — близкие соседи, живут на одной и той же стороне улицы. Всего один двор разделяет их усадьбы, но житье и нрав у них ничем не схожи. Бальсисы — люди разумные, живут, правда, в бедности, как и прочие багинские крепостные, но, несмотря на нужду, у них чище, светлее. Изба курная, как у других, но есть и светлица, где можно принять гостя, а когда наступят дни потеплее — самим попривольнее расправить плечи. И другие постройки у Бальсисов хорошо содержатся, крыши залатаны, изгороди не завалились, двор чистый, в садике несколько колод пчел.