Винцас Миколайтис-Путинас - Повстанцы

— Видишь, какие у нас беды. А я-то думал этой осенью свадебку сыграть, — добавил он с горькой усмешкой.

— С кем же это? — стыдливо краснея, поинтересовался Адомелис.

Услышав про Катре и поняв, что она очень нравится Пятрасу, Адомелис с сожалением вымолвил:

— И нашей Юле ты, Пятрас, по душе. Она бы рада за тебя замуж выйти.

— За меня? Барщинника? — удивился Пятрас. — Куда же я твою сестру поведу? У пса хоть конура есть, а у меня и той нет…

Адомелис с завистью оглядел могучее тело Бальсиса, его сильные, мускулистые руки и горестно улыбнулся:

— Конуры своей нет, зато есть здоровье и крепкие руки. Ты — хороший работник, будешь хорошим хозяином. Незачем тебе Юле уводить. Пришел бы к нам в зятья. Отец пока противится, но вдвоем с Юлите мы бы отца уговорили. Все-таки ты племянник Бальсиса.

— А ты? Ведь тебе должно отцовское хозяйство остаться? Жениться не собираешься?

— Где уж мне! Какой я работник! Отец мне надела не передаст. Я бы сразу разорился.

— А не приглядел себе девушку? — не унимался Пятрас.

Веснушчатое лицо Адомелиса снова вспыхнуло.

— Тебе скажу — очень мне нравится Онуте.

— А ты ей?

Адомелис расплылся в улыбке, прислонился к яблоне, зажмурился и еле слышно произнес:

— Может, и я ей… Везде за меня заступается… Очень хорошая девушка.

Он умолк, не расспрашивал больше и Пятрас. Сочувствие к этому парню опять наполнило теплом его грудь. Пятрас растянулся на траве и, закинув руки за голову, глядел сквозь ветви яблони на чистое синее небо. Жужжали незримые пчелы, птицы, словно передразнивая друг друга, попеременно щебетали на придорожном тополе, вокруг своих гнезд, под стрехой избы, летали ласточки.

После долгого молчания Адомелис робко взглянул на Пятраса:

— Стало быть, не породнимся?

— Как это? — не сразу понял тот.

— Да я все про Юлите.

Пятрас облокотился и твердо отозвался:

— Послушай, Адомас, коли ты всерьез, так выбрось это из головы. Есть у меня девушка, на ней и женюсь. Богатством меня не заманишь.

— Что ты, что ты!.. — Адомелис даже руками замахал с перепугу. — Разве я ради богатства?! Знаю, что ты сестре приглянулся, вот и сказал. Нет так нет. И я бы на твоем месте не иначе поступил.

— Вот видишь, — быстро смягчился Бальсис и снова растянулся под яблоней. — Вам, королевским, все бы выделы, приданое, наделы. Оно, конечно, земли всякому хочется. И я этого хочу. Но ради богатства отречься от девушки, которая мне по сердцу, — это уж нет! Лучше батраком пойду в поместье или бобылем за отработку. Да, Адомас, ты тут знаешь многих. Может, ведаешь, где бы мне с Катре приютиться, коли осенью повенчаемся?

Адомелису было очень приятно, что Пятрас обращается к нему с таким серьезным делом, и он сумеет помочь новому приятелю. Минутку подумав, вымолвил:

— Порасспрошу. Может, что и найдется. Теперь люстрация идет. Начальство многим хозяйство обкарнает, коли при нем арендные участки или отрезки. Погоди, да и у твоего дяди корчемная не такова ли? Там и дом еще неплохой. Знаешь, пугнуть бы дядю, что корчемную могут отобрать, коли там никто не живет. Пусть тебе отдаст. Отработаешь — и угол свой будет. А ему все выгоднее, чем совсем этой земли лишиться.

Пятрас знал корчемную. Да, дом запущен, но, коли в порядок привести, жить можно. И огород, и десятины три земли. Тоже можно прокормиться. Только захочет ли дядя?

— Может, и неплохо ты задумал, Адомас. Но вот дядя у меня ершистый. Кто его знает…

Было видно, что Адомелис уже раздумывает, как уладить дело. Найдет он, через кого пугануть старика Бальсиса!

— Поживем — увидим… Попытка не пытка… — повторил он обнадеживающим голосом.

Адомелис подвинулся в тень погуще, прислонился к яблоне, зажмурился и снова погрузился в думы.

Внезапный порыв ветра рванулся сквозь верхушки деревьев. Адомелис поглядел на небо и решил:

— Буря будет.

На западе чернели тучи. Набухла гнетущая тишина. Деревья съежились, оцепенели, притихли пташки, только ласточки, как ни в чем не бывало, проворно летали вокруг избы. Пчелы со злобным жужжанием устремлялись в свой улей. Куры, копавшиеся под кустом смородины, вытянув шеи, беспокойно поглядывали по сторонам, а петух, подняв гребешок, то и дело поворачиваясь, крутил крылом, шпорами рыл землю и густым горловым "ко-ко-ко" подбодрял свое многочисленное семейство. Вдруг на дороге послышались шум, грохот, блеяние овец и телят. В туче пыли, щелкая кнутами, с присвистом и криками пастушки гнали стадо. Пятрас с Адомелисом вскочили, открыли ворота, и Пранукас со своей скотиной шумно вбежал во двор.