Юрий Качаев - ...И гневается океан [Историческая повесть]

С разбитой лодки Арбузов подобрал шестерых колошей, из которых двое были тяжело ранены и вскоре померли.

Издали при входе в Авачинскую губу видны пять шатровых сопок, одна из которых еще дышит огнем и носит название Горелой. Сопки открываются с моря раньше берега, тоже, впрочем, гористого.

«Надежда» входила в устье перед полуднем, пользуясь слабым ветром, С восточной стороны на каменном утесистом мысе чернела башня маяка. Оставив слева Старичков остров (по имени морских птиц, в великом множестве вьющих на нем гнезда), «Надежда» проскользнула в гавань Св. Петра и Павла.

С западной стороны гавань была укрыта скалистым узким полуостровом, с юга ее отгораживала отлогая галечная коса — кошка. На кошке стояло десятка два обывательских изб, а между ними шалаши на высоких сваях. На самом берегу виднелись казармы, складские постройки, деревянная церковь и дом коменданта.

Здесь «Надежде» предстояло сделать срочный ремонт. Переход из Балтики на другой край земли был нелегким и длился он год без двенадцати дней; поэтому Крузенштерн решил не только поменять оснастку, но и заново проконопатить корпус корабля, чтобы через полмесяца отплыть в Японию. Вышло, однако, иначе.

Губернатора Кошелева в Петропавловске не оказалось (он был в Нижнекамчатске), а без его содействия «Надежда» не могла получить никаких свежих продуктов, в особенности мяса: от местных цен волосы вставали дыбом.

Резанов, не теряя времени, отправил нарочного к губернатору с просьбой прибыть как можно скорее. «Как можно скорее» означало все равно не меньше трех-четырех недель: между Петропавловском и резиденцией губернатора лежало семьсот верст дикого сибирского бездорожья.

А пока приходилось довольствоваться свежей рыбой. Рыбы было столько, что из-за нехватки и дороговизны соли ее заквашивали прямо в ямах. От ям по всей гавани несло страшным зловонием. Обожравшиеся собаки маялись животом, а чайки и старички не могли летать.

Наконец приехал Кошелев. Он оказался весьма радушным и деятельным человеком, но и ему, несмотря на огромную власть, пришлось хлебнуть немало хлопот, прежде чем на «Надежду» было доставлено все необходимое: огородные овощи, бочки черемши, соленая оленина, дикая птица и семь живых быков (два из них принадлежали самому губернатору). Вся Камчатка была поставлена на ноги, чтобы снабдить едой один-единственный корабль.

Шестого сентября под прощальный салют крепостных пушек «Надежда» снялась с якоря.

Во все время плавания погода держалась дождливая и бурная, с редкими лунными ночами. По скулам и бортам «Надежды» молотила сильная беспорядочная зыбь.

Вблизи берегов Японии ртуть в барометре упала настолько, что ее не стало видно. Ниже двадцати семи с половиной дюймов делений уже не было. Крузенштерн, наслышанный о свирепых японских тайфунах, держался настороже.

Ветер, постепенно усиливаясь, превращался в ураганный. Внезапно стало темно, как в замурованной пещере. Налетевший шквал ударил по кораблю с такой яростью, что штормовые стаксели [43] Стаксель — треугольные паруса между мачтами. , под которыми шла «Надежда», лопнули, разорванные в клочья. Поставить штормовую бизань [44] Бизань — парус на задней мачте корабля. не удалось, и корабль остался без единого паруса во власти ревущего моря. Каждое мгновение могли полететь мачты, и Крузенштерн отдал приказ держать наготове топоры. Бывалый и храбрый человек, не раз смотревший в лицо смерти, участник сражений со шведами и французами, моряк, штормовавший у берегов Канады, Индии, Барбадоса, Суринама и Китая, капитан-лейтенант Крузенштерн впоследствии признавался:

«Буря несла корабль прямо к берегу, и мы находились уже не в дальнем расстоянии от оного. Я полагал, что ежели сие продолжится до полуночи, то гибель наша неизбежна. Первый же удар о камень раздробил бы корабль на части, причем жестокость бури не позволяла иметь никакой надежды к спасению… При скорой перемене ветра ударила жестокая волна в заднюю часть корабля нашего и отшибло галерею с левой стороны, Вода, влившаяся в каюту, наполнила оную до трех футов. Перемене ветра предшествовал штиль, весьма краткое время, по счастию, продолжавшийся, во время которого успели мы и поставить зарифленную, штормовую бизань, дабы можно было хотя некоторым образом держаться к ветру».