Виктор Душнев - Потомок Святогора

Вскоре каратели вышли к реке Оскол. Переходить слегка замерзшую водную гладь они не стали, а двинулись правым берегом вверх по течению. Шли быстро, потому что селений в этих местах не было и грабить было некого, а для татарина это хуже неволи.

Румил гарцевал на коне. Молодому тысячнику впервые был доверен довольно крупный отряд конницы. Узнав о своём назначении, он тут же купил у фрягов [64] Фряги — генуэзцы (иногда так называли и всех итальянцев). , неизменных спутников татар, а до того половецких кочевий, арабского скакуна. Белой масти в яблоках жеребец выглядел замечательно. Кося огненным глазом, неугомонный красавец не стоял на месте, нетерпеливо приплясывал под седоком, и Румил, чувствуя свою значительность, покрикивал на подчинённых:

— Поспешим, поспешим! Не останавливаться! Вперёд!

Ахмат, окружённый братьями и свитой, не обращая внимания на новоиспечённого главнокомандующего, сознательно замедлял шаг. В окружении Ахмата вместе с Рвачом, Антипом и Исаем был и Дорофей.

«Что-то Кости Ломова нету. Неужто до Липеца не добрался? Без него же мне никак нельзя», — настойчиво лезли мрачные мысли в голову Дорофея.

Гудит земля под копытами татарских коней. Хрустит песчаная пыль на зубах конников. Идёт Ахматова рать, несёт смерть и разор в земли Черлёного Яра. Румил гарцует на арабском скакуне, покрикивает. Ахмат понимающе кивает головой, но сопит и хмурится.

«Где же Ломов? Как сообщить Святославу Ивановичу об опасности? — мучительно думал Дорофей. — Скоро Оскол пройдём, к Олыму приближаемся, а Константина всё нет и нет!..»

Дорофей украдкой озирается по сторонам, прячет тревогу за улыбкою, старается шутить. И даже Рвач вроде перестал в нём сомневаться.

— Поживимся в Ворголе добычею, — делится своими планами с зятем Рвач. — Сначала Олег ответит за дерзость Святослава, а потом и сам Святослав поплатится. Ох, и разбогатеем тогда мы с тобой, зятюшка!

— Да, поживимся добычей немалою, — соглашается Дорофей, а в голове одно: «Костика негу, видать, убит сердешный!.. Вороны да волки растерзали его, а князь весточку ждёт... Надо самому уходить и предупредить Святослава Ивановича. Выше устья Олымчика постараться оторваться от татарского отряда. Там леса начинаются — легче уйти незамеченным...»

А вот и Олым, течёт узкой лентою. Блестит ледовый панцирь в лучах не больно ласкового солнышка. По речному зеркалу снежными извилистыми змейками уже гуляет позёмка. Кое-где лесочки появляются да рощицы. Степь кончается. Проехали ещё немного — Олымчик обнялся с Олымом и в правый бок ему втиснулся.

Солнце к закату клонится. По темнеющему небу облака поползли.

«Не миновать пурги, — подумал Дорофей. — Вот в пургу-то я и укроюсь в лесу, а снежок дорожку мою спрячет».

И действительно, небо вскоре совсем почернело, солнце за тучи скрылось, повалили крупные хлопья снега. Отряд остановился, татарские всадники стали искать укрытия. Кто-то в ближний лес подался, Румилу с Ахматом поставили юрты. Среди воинов суета поднялась, все сразу друг о друге забыли, каждый собою занят. Дорофей не остался с Ахматом и Рвачом, а тоже поскакал в лес. Незаметно, от дерева к дереву, от кустика к кустику, он без лишнего шума ушёл от глаз наблюдателей, от зоркого ока своих сторожей.

Долго скакал Дорофей, почти всю ночь не останавливался. Конь под ним добрый, не ведающий усталости. Ветер гудел в макушках дубового леса, на землю падал снег, но не очень обильный, не помеха для путника. А вот и речушка Кобылья. Легко перешёл её Дорофей, остановился, слез с коня, похлопал по морде друга четвероногого ласково, дал передохнуть ему немного, зачерпнул овса из сумки, покормил, сам съел ломтик татарского потного мяса. Завершив трапезу, прыгнул в седло и снова в путь тронулся.

К утру и Дон показался. Небо прояснилось, однако ветер продолжал гулять, разнося по земле выпавшую порошу. Из леса Дорофей выехал на луг. Тут ветер обжигал лицо.

«Не ухнуть бы, — ступая на хрупкий сверкающий ледяной панцирь, подумал Дорофей. — Лёд ещё некрепок».

Парень взял коня за уздцы и стал медленно продвигаться вперёд. Лед трещал, покрываясь сеткой белых прожилок и угрожая провалиться при каждом шаге.

— Господи, помоги благополучно миновать сие препятствие! — шептал и крестился Дорофей. И вот под ногами наконец желанный левый берег Дона.

Космачов ступил на твёрдую землю, с огромным облегчением вздохнул и устало сел. Ему казалось, что по реке шёл дольше, чем от Олыма до Дона. Верный конь тоже дрожал от напряжения всем телом.