Виктор Душнев - Потомок Святогора

Ахмат, кланяясь, вышел из шатра. Его поджидали Рвач с подручными.

— Через два дня выступаем. Чтоб все были наготове! — приказал баскак.

— Ага, ага, — раболепно склоняясь перед Ахматом, загалдели предатели, и особенно усердствовал в излиянии верноподданнических чувств сам Рвач. — Будем готовы, будем готовы. Сразу на Липец?

— Нет, на Воргол. — Ахмат ускорил шаг.

Немного отстав от свиты баскака, Рвач отыскал взглядом Дорофея. Спросил с затаённой ехидцей:

— А где же Костик Ломов, а, Дорофеюшка?

— Так я ж, батя, сколь разов уже говорил, что домой уехал. Приказал я ему кой-какие вещички домочадцам отправить.

— Ага. Вещички, значит, — пробуравил зятя своими глазками Рвач. — Ну да ладно, коли вещички. Так-так-так... А поезжай-ка ты, дорогой Дорофеюшка, в табун, пригони-ка наших остальных коней. К походу готовиться будем.

— Да я один всех не пригоню!

Рвач снова сверкнул на зятя недобрым взглядом:

— Ну возьми пару ребят.

Дорофей ускакал.

— Вот что, Антип... — посмотрел вслед троице табунщиков Рвач и вдруг раздражённо сплюнул и зло скомандовал своим прихвостням: — А ну прочь! Не дадут с сыном потолковать, дармоеды постылые!

Люди Рвача разошлись, а предатель притянул за ворот кафтана Антипа к себе и прошипел:

— Вишь, сынок, через два дня поход, а Костика Ломова всё нету.

— Ну и што? — непонимающе заморгал Антип.

— Што? Да мнится мне — Костик с Дорофеем лазутчики. И чует сердце: послал Костика Дорофей в Липец не золотишко отвезти. Тут намедни Исай из Липеца прибыл — так он видал, как Костик выходил от Святослава. И коли опять у нас появится, то ненадолго и непременно снова отбудет, чтоб предупредить князя Липецкого о нашем походе. А об этом походе никто знать не должон. Мы их, князьков этих, поодиночке разобьём, понял?

— Понял. Ну а што делать-то? — вытянулась физиономия у Антипа.

— Экой ты непонятливый! — рассердился Рвач. — Возьмёшь пятёрку верных всадников и перехватишь Костика. Да смотри, не заиграйся там, убей его сразу. Мёртвый никому и ничего не расскажет, Дорофеюшка же будет дожидаться его, но сам отстать от нас не посмеет.

— А вдруг Костя не виноват? — засомневался Антип. — Вдруг и правда возил домой награбленное, а Исай обознался. Ведь у Константина есть брат — вылитый он. Да и тот же Исай совсем недавно заверял тебя, что Дорофей наш человек и что на него князь дюже зол.

— Грех я на свою душу возьму, — хлопнул по груди Антипа ладонью Рвач. — Мы сейчас, сынок, рисковать не можем. И... чует всё-таки моё сердце, что Дорофеюшка князю Липецкому служит. Да, доказательств нету, а так, по чутью, дочку вдовой оставлять неохота. Хотя знаешь, Исай никогда не ошибается, так что лучше не рисковать и убрать его, даже если потом выявится, что невиновен был...

Через сутки Антип вернулся довольный.

— Перехватили мы Костика! — начал хвастать отцу. — Отчаянно сопротивлялся, псово отродье! Одного нашего успел заколоть, но прикончили мы его и там же закопали.

— А коня куда дели?

— Какого коня?

— Коня его тоже убили?

— Нет. Сюда пригнали.

— Да что ж ты, сукин сын, бестолочь ненормальная, наделал! — заорал на Антипа и подскочил к нему с кулаками Рвач. — Дорофей коня угадает — и всё. Немедля уводи куда-нибудь и приколи, а мясо отдай татарам, они конину любят.

Антип сорвался с места и... у порога столкнулся с Дорофеем. На миг оторопел от неожиданности — и снова рванул из шатра.

— Чевой-то Антип как чумовой выскочил? — поприветствовав тестя, спросил Дорофей.

Рвач сначала тоже растерялся, но быстро взял себя в руки:

— Да гуляет всё, сукин сын, а к походу ещё не готов. А мы завтра выступаем — вот я и подсыпал ему за воротник.

Дорофей смекнул, что произошло неладное, но что именно, догадаться, конечно, не мог.

На другой день чуть свет татары снялись со стоянки и, поднимая с земли лёгкую снежную пыль, двинулись на север. Войско непосредственно подчинялось тысячнику Румилу, однако главным воеводой был Ахмат.

К татарам за поживой пристроился и хазарин Самуил. Появление в обозе иудея не очень обрадовало Рвача — конкурент по грабежу.

— Этот хазарин после Ахмата второй жирный кусок себе забирать будет! — рычал недовольный Рвач. — А нам одни объедки достанутся. Пожалуй, если дело так пойдёт и дальше, то придётся возвращаться к своему князю.

Впервые за многие годы Рвач назвал Святослава Ивановича «своим» князем, но, конечно же, предатель прекрасно понимал, что возврата в Липец ему не будет. Появление в городе — верная смерть, а такая перспектива никак не устраивала Рвача.