Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Татары продолжали грабить и вымогать подарки как у той, так и у другой стороны. Когда московский посол отказался дать Аппак-князю тридцать беличьих шуб и тридцать однорядок, то татарин на лошади и с плетью стал за ним гоняться и силой взял что хотел. Посол обратился к ханскому сыну Богатырю с жалобой, но получил ответ: «Кто меня больше почтит, король или великий князь, о том я и буду хлопотать». Не нашел посол управы и у брата хана Ахмат-Гирея, который ответил: «Видишь сам какой царь мой брат… водят им куда хотят». А старшая ханша в свою очередь пожаловалась послу, что великокняжеские и королевские подарки хан пропивает со своими любимыми женами.

Но главным для татар были набеги как на московские, так и на литвинские земли. Весной 1512 г. двое сыновей Менгли-Гирея с многочисленными толпами напали на Украину, на Белев, Одоев, Воротынск, Алексин, повоевали, взяли пленных. Великий князь выслал против них воевод, но татары отступили с большой добычей.

Князь Глинский был отправлен к Орше, чтобы оберегать Смоленск на случай прихода войск Сигизмунда. Король уже выступил навстречу московским войскам: он надеялся на успех своего дела. И эту надежду вселял в него и Михаил Глинский…

Последний считал себя обиженным. По пути к Орше, укутавшись плащом, он изливал душу своему доверенному и надежному слуге Шлейницу, ехавшему как всегда стремя в стремя с князем.

— Не умеют ценить московские князья своих слуг… Разве я не способствовал взятию Смоленска; ты же знаешь, что мои люди установили связи со многими смольнянами и многих привлекли на сторону московитов. Эти-то люди и заставили большинство горожан сдаться, не дожидаясь прихода короля… А знаешь, что ответил мне Василий, когда я сказал, что дарю ему Смоленск, которого он так долго желал, и спросил при этом, чем же он меня одарит?

— И что же?

— Он сказал, что дарит мне княжество в Литве… А ведь в Москве обещал отдать мне Смоленск, в случае его взятия…

Чтобы справиться с охватившим его волнением, князь помолчал. Но вскоре продолжил:

— Да, скажу тебе откровенно, что я надеялся, что мне отдадут этот город… В конце концов, я многое сделал для успеха в этой войне. Вспомни хотя бы, как мы с тобой старались вызвать из-за границы искусных ратных людей…

Шлейниц, натянув глубже шляпу, чтобы защититься от мелкого, надоедливого дождя, ответил:

— Да, князь… Обмануться в своих надеждах всегда тяжело… Ты не учел, что для московского князя Смоленск — это давно желанный, можно сказать, драгоценный город. Это ключ не только к Днепровским областям, но и к пути в западные страны. Согласись, что отдать это княжество тебе, пусть и с сохранением права верховного господства, было бы со стороны Василия неразумно…

Князь тяжко вздохнул и подстегнул плетью ни в чем не виноватую лошадь…

Всю ночь Михаил Глинский размышлял о сложившейся ситуации. И он решил, что ждать завоевания какого-то княжества в Литве, приобретения более чем сомнительного, подобного журавлю в небе, не следует, ибо король со значительным войском приближался. Нужно безотлагательно вступить в переговоры с Сигизмундом. Тем более, что брат Сигизмунда, король Венгрии и Богемии Владислав, милостиво принимал его, Глинского, всячески обнадеживал и уверял в благосклонности Сигизмунда, как бы поощрял мятежного князя к примирению… Глинский решился тайно покинуть вверенный ему русский отряд и бежать в Оршу.

Он позвал слугу:

— Пригласи ко мне Шлейница. Да сам покарауль у шатра, чтобы нас никто не слышал…

Не подумал князь, что слуга тоже имеет уши… Еще не успел Глинский вместе со Шлейницем выехать в Оршу, как слуга на добром коне уже скакал к князю Михайле Голице, ведшему свой отряд к Друцку. Слуга рассказал ему о замысле Глинского и указал дорогу, по которой он собирался ехать…

Ночью, когда Глинский ехал, на версту опередив своих дворян, люди Голицы схватили его. Князь при этом пытался вразумить их:

— Опомнитесь! Хватать как последнего разбойника меня, чья слава гремит как в Московии, так и в Литве…

Но его скрутили. Московский сотник при этом сказал:

— Успокойся, князь… Слава непостоянна, как весенняя погода…

И добавил по-деловому:

— А если уж пошел кому-нибудь служить, то лучше служить верно, сжигая за собой все мосты…

Поникшего Глинского отвезли в Дорогобуж к великому князю. Найденные у него королевские грамоты стали явной уликой. Великий князь велел заковать его и отправить в Москву.