Владимир Стрельцов - Трупный синод

— Монах Хатто заговорил!

Агельтруда даже приподнялась на своих подушках.

— Что значит «заговорил»? Вы, …вы хотите сказать, что Теофилакт решил предать гласности подробности смерти папы Теодора?

— К монаху применили пытки и его признания были записаны нотариями Рима.

Агельтруда со стоном упала вновь на постель.

— Но Теофилакт, Теофилакт ваш друг…., — речь Агельтруды начала сбиваться, — он ведь друг, он ведь может остановить ход дела.

И, резко вскочив со своего ложа, герцогиня затараторила, как в былые времена:

— Убрать палачей, писаря, ведшего допрос, убрать всех, кто мог бы услышать хоть слово, хоть намек. Вы ведь можете это сделать! Он ваш друг! Я найду для этого деньги!

«Гляди ты, как эта старая змея приказывает сеять смерть, будучи сама в двух шагах от нее», — язвительно подумал Альберих.

— Невозможно, дорогая герцогиня. При допросе возжелала присутствовать его жена Теодора. Вы же знаете, она вечно сует нос во все дела своего мужа. К тому же, говорят, лицезрение пыток ее очень сильно возбуждает. Ну вы же знаете ее, вы помните, какие у вас с ней отношения?

— О да, эта шлюха ненавидит меня всей своей черной греческой душой. Но надо что-то делать, — на мгновение Агельтруда поникла, но новый прилив сил заставил ее вскинуть голову и вцепиться Альбериху в воротник его плаща, — Альберих, она должна умереть!

— Вы сами говорите, что Теофилакт мой друг. Как же я могу?

— Ради меня, ради моих детей, ради наших общих планов, ради Сполето, наконец, — она яростно дышала ему в лицо, он с трудом сдерживался от брезгливой мины.

— Все слишком поздно, герцогиня. О результатах допроса знает сам папа. Вот его послание к вам. Он требует явиться незамедлительно в Рим.

Альберих протянул ей пергамент. Она бегло пробежала его глазами и снова застонала.

— А вот второе письмо. От главы римской милиции Теофилакта. Здесь уже прямо приказывается доставить вас в Рим любой ценой.

Он сунул ей под нос второй пергамент. Агельтруда его уже даже не читала. Она была уничтожена.

— Никуда я не поеду, Альберих. Я приказываю вам организовать оборону. Сполето по силам выдержать любую осаду. Я в свое время не убоялась самого Арнульфа, так неужели я испугаюсь сейчас низкородного грека?

— Сейчас есть определенное отличие от ситуации того славного времени. Отряд римской милиции, посланный этим низкородным греком, уже во дворе крепости. Архонт Трифон ждет вас, он был очень любезен, разрешив мне подняться к вам одному. Убедитесь сами, — сказал он, подойдя к окну и приглашая к нему герцогиню. Но у Агельтруды уже не было сил.

— А вы? Вы ведь тоже участвовали в этом деле?

— Совершенно верно, милейшая герцогиня. Я восхищен вашим мужеством и рассудком, который даже в столь критическую минуту вам не изменяет. Так вот, дорогая герцогиня, я сделаю все, чтобы до Рима вы не добрались.

Безжизненные глаза Агельтруды вновь вспыхнули.

— Что вы хотите этим сказать, Альберих?

— Я хочу сказать, герцогиня, что у вас осталось два пути. Как вы верно заметили, мы с Теофилактом большие друзья и даже здесь, в ваших владениях, вы не можете не чувствовать этой дружбы. У вас во дворе стоит отряд его милиции, которой приказано препроводить вас в Рим. И этого можно избежать, если вы согласитесь сей же час покинуть суетный мир, полный такого коварства и предательства, и провести остаток жизни в уютной, чистой, монашеской келье, ну скажем в Коразмусе. Говорят, этот монастырь очень любят посещать наши святые отцы, наподобие Сергия, и, говорят, святости после этих посещений у них, как минимум, не прибавляется.

Агельтруде шутки Альбериха показались неуместными. Она нахмурила брови.

— А второй путь?

— Второй будет заключаться в том, что, не выдержав ударов судьбы, великая герцогиня сполетская Агельтруда, дочь Адельхиза, решит покончить с собой ударом кинжала. Уверяю вас, что в этом случае я до конца дней своих буду каяться в содеянном и сетовать, что великая женщина не оставила мне, суетном рабу своему, другого выбора. Ну а что касается Теофилакта, то он с легкостью примет на веру все сказанное мной как в том, так и в другом случае, а командир римского отряда Трифон подтвердит, что его люди, увы, опоздали.

Агельтруду начала бить дрожь. Она поняла, что целиком и полностью находится сейчас во власти этого страшного человека. Внезапно ужасная догадка осенила ее.

— А ведь это ты…. Это ты! Ты! Ты убил моего Гвидо!

Альберих подавил в себе желание сию же секунду наброситься на нее, закрыть рот рукой и прошептать ей на ухо обо всех событиях, творцом которых он явился. Однако, сколь ни был воинствен его отряд, но горожане при первом же приказе Агельтруды, при одном только ее крике о помощи растерзали бы их всех. А самое главное, что, даже расправившись с Агельтрудой, Альберих стал бы в глазах всех узурпатором Сполето, которому в скором времени пришлось бы выдержать атаку разгневанных наследников, того же Радельхиза, и не было бы никого, из власть предержащих, кто выступил бы ему в поддержку. Нет, Альберих был гораздо хитрее, чем внешне казался. Поэтому камеринец только укоризненно покачал головой и даже выдавил из своих глаз какую-то влагу, должную, вероятно, обозначать слезы оскорбленного.