Янко Веселинович - Гайдук Станко

Два парня, а девушка одна! Вот незадача. Уж тут добра не жди.

И в хоровод, и из хоровода — Станко и Лазарь всегда идут об руку с Елицей. Она никого не отличает. Оба из хороших семей, оба хорошие парни… Долго не знала она, кого предпочесть. Но все же был ей Станко милее.

Конечно, она об этом никому не говорила, но Лазарь сам заметил: такого не скроешь от настороженных глаз… Как человек ни крепится, как ни старается уберечь свою тайну, глаза выдают его…

И когда Лазарь это понял, в нем что-то переменилось. До сих пор он любил Станко больше родных братьев; теперь же почувствовал к нему глухую неприязнь. Теперь Станко был ему не другом, а злейшим врагом…

А Станко ничего не замечал. Глаза его были закрыты для всего, кроме Елицы. Он видел лишь ее одну, ее длинные темные волосы, ее серые глаза и румяные щеки. И во сне и наяву он думал только о ней.

Так шли дни. Как преступник скрывает свое преступление, так и Станко скрывал свою любовь. И все же ему хотелось поверить кому-нибудь свою тайну: найти товарища, с которым он мог бы говорить о своей любви.

И он решил открыться Лазарю.

В день святого Ильи, в обеденный час, Станко встретился с ним в лесу.

— Лазарь! — окликнул он его.

Лазарь похолодел, но все же отозвался.

— Ты куда?

— В лес!

— Постой, я хочу тебе что-то сказать!

Лазарь остановился. Станко подошел к нему и, поздоровавшись, заговорил:

— Я долго думал, как быть, и наконец решил, что об этом можно рассказать только тебе.

— О чем? — с трудом выдавил из себя Лазарь.

И Станко исповедался ему. Настежь распахнул перед ним свою душу и сердце. Не попросит ли Лазарь свою невестку Ма́ру сказать об этом его матери?

— Неловко мне, Лазарь! Ей-богу, неловко. У меня не хватит духу даже заикнуться об этом. А тебе это просто! И если милостивый господь благословит нас, будешь моим шафером! Так и порешим!

Лазарь изменился в лице. Земля заколебалась у него под ногами…

— Ну как, Лазарь?

Тот процедил что-то сквозь зубы, повернулся и пошел.

— Постой, поговорим немножко! — крикнул Станко.

— Скотину пора кормить!

— Ну ладно! Увидимся в хороводе!

Лазарь был уже далеко. Ему казалось, что тело его пронзают тысячи молний. Дышать стало трудно, глаза застилала какая-то пелена. Вот-вот он лишится рассудка. Душа ныла от боли, а сердце порывалось выскочить из груди. Он готов был сразиться с целым отрядом.

Из-за дуба вышел человек и направился прямо к Лазарю.

Человек этот был Маринко.

Он подошел поближе.

— Лазарь, голубчик, — с улыбкой обратился к нему Маринко, — что тут делаешь?

— Ничего, дядюшка Маринко, — ответил Лазарь, стараясь казаться спокойным.

— Что ты так пригорюнился, будто потерял всех родных?

— С чего ты взял? — засмеялся Лазарь.

Маринко уставился на него.

— Э, сынок, не криви душой… Я-то вижу… Уж не девушка ли какая тебе приглянулась?

— Нет! — отрезал Лазарь и отвел глаза.

— Ха-ха-ха! Знаю, Елица, дочка Ми́лоша!

Лазарь молча опустил голову.

— Значит, твой дружок тебя обскакал, а?

У Лазаря закипела кровь.

— Не позволяй, не позволяй ему, сынок, выбить себя из седла!

У Лазаря на висках вздулись жилы. Старая лиса смотрела на него, как пес, почуявший добычу и готовый по первому знаку броситься по следу.

— Ей-ей, угадал! А уступать незачем. Каждому отдашь по нитке — сам ни с чем останешься!

— Как же мне быть? — спросил Лазарь, поняв, что Маринко все знает.

— Я бы ни за что не уступил ее ему! Эх, сынок, ты еще желторотый птенец и ничего не понимаешь! Знаешь, что бы я сделал на твоем месте?

— Что?

— Я… я бы его убил!

У Лазаря заблестели глаза. Маринко затронул нужную струну.

— Убил? — спросил Лазарь.

— Убил!.. Все остальное пустяк, главное — убрать Станко с дороги! А сыну Ивана Миражджича и подавно нечего бояться. Успокойся! Ты еще молод, сынок. Я, старик, сделал бы это, а ты только вступаешь в жизнь, не стоит так начинать ее. Парень ты пригожий, к тому же из хорошей семьи, сын Ивана Миражджича, да на каждый твой палец найдется по девице! До свидания, Лазарь, сынок, до свидания!

И, похлопав Лазаря по плечу, он повернулся и пошел себе не спеша. А душа его ликовала.

— Этот готов! — шептал он. — Я бросил искру, быть пожару! Как пить дать. Или он убьет Станко, или — если у него дрогнет рука — Станко убьет его! Уж это-то я доподлинно знаю! Задира превратится в воина: сила сразится с силой. Теперь уж мой Суля не скажет мне: «Даром куришь мой табак!» Я дал ему полотно и ножницы, пусть себе кроит, как его душе угодно!