Борис Тумасов - Иван Молодой. Власть полынная

Обряд митрополит исполнил в храме Благовещения в присутствии московского духовенства, после чего Филипп с Феофилом уединились в митрополичьих покоях. Звал Филипп Ивана Третьего, да тот отказался:

- Надобно Феофилу отмолить грехи, какие брал на себя за мятежный Новгород. Хотя и ведаю, не мог он иначе в том гнезде осином…

Сидели владыки в малой трапезной за круглым столом. Тихий чернец молча подал чаши с теплым молоком, мед янтарный с плавающими кусками сот, яблоки, моченные в капусте, да еще семужку малосольную. А хлеб на деревянном подносе чернец принес свежий, ржаной, испеченный монахами Чудова монастыря.

Удалился чернец. И лишь после того, как закрылась за ним дверь, Филипп промолвил:

- Гнев государев еще не улегся, владыка Феофил. Гордыню новгородцев не преломил ты, архиепископ.

- Я ли того не ведаю? И господ именитых молил я и увещевал поклониться великому князю Московскому. А что до полка владычного, так ему строго-настрого не велел мечи обнажать на московских ратных людей, а стоять только против псковичей, какие пойдут на Новгород.

- Воистину ли так, владыка Феофил?

- Истину сказываю. Мне ответ держать перед престолом Всевышнего.

- Помни, архиепископ Феофил, своевольность новгородцев, их влечение к Литве и к Казимиру, не великим князьям московским во вред, зло единству русской земли. Сам ли ты не зришь, владыка, коварства ляхов и литвинов, какие Смоленск и иные наши города под собой держат? Норовят костелы на Руси поставить и унию насадить…

- Не доведи Бог! - перекрестился архиепископ.

- Коли уразумел, какую боль причиняют нам католики, то не дозволяй поругание веры нашей, православной. Тому и новгородцев вразумляй. А государь Иван Васильевич и великий князь Московский Иван Молодой вам защитой будут, и благость их на себе испытаете. Тебе о том сказываю, владыка Феофил, я, митрополит московский и всея земли русской.

У митрополита Филиппа случился осторожный разговор с государем. Великий князь Иван Васильевич исповедался у митрополита. Принял Филипп тайну исповеди, посокрушался страданиям человека и как бы ненароком заметил:

- Третье лето, как потерял ты, сын мой, великую княгиню Марию. Скорбь твоя уместна и понятна. Но не пора ли о живом помыслить? Много на Руси княжон и дочерей боярских, всем им ты будешь люб. На какую выбор твой падет, такую и примем.

Долго стоял государь в задумчивости. Может, великую княгиню Марию вспоминал, как прожил с ней в согласии почти два десятка лет, иль еще что на мысль пришло?..

Наконец он сказал:

- Владыка, не торопи. Еще не забыл я великую княгиню. Трех лет не минуло с ее смерти. Да и сын у меня, сам ведаешь, великий князь Московский Иван Молодой. Не говорил я с ним о том… А как надумаю, владыка, о браке, с тобой совет стану держать и с боярами думными. - Ив шутку речь перевел: - Не блины, отец духовный, печь, жену выбрать. С ней ведь и в постель ложиться.

Митрополит брови насупил, помрачнел:

- Я ли того не разумею! Но и ты, сын мой, помни: великий князь венчанный - муж зрелый, вдовец греховными мыслями обуян.

- Великим князьям московским то не грозит, московских князей государевы заботы терзают.

В плодородном ополье, у небольшой реки Каменки, впадающей в Нерль, стоял город Суздаль. Хоромы и дома, торговые ряды и мастерские ремесленного люда, вал и ров, а над всем Суздалем высились каменные церкви и собор Рождества Богородицы.

От самого Суздаля на многие версты по большим и малым рекам, по их притокам и по всему побережью ратники жгли костры и варили смолу в огромных чанах, конопатили большие суда и ладьи и спускали их на воду.

Перестук топоров, окрики мастеровых, чадная копоть висели той ранней весной по всему Прикамью.

Судовая рать воеводы Константина Беззубцева готовилась к отплытию.

Дня было мало. Ночами жгли факелы и плошки. Телегами и санями подвозили бочки с солониной, сало, кожаные кули с зерном и крупой, все носили по зыбким дощатым сходням. Казалось, подготовке конца и края не видно, но настал день отплытия судовой рати.

Накануне у Беззубцева побывал Иван Третий. В шатре воеводы государь говорил:

- Ты, боярин Константин Александрович, помни: полки увели великий князь Иван Молодой и Даниил Холмский, ты поведешь реками судовую рать. Наказываю вам: трясите Казань. А когда время подойдет, ту татарскую крепость Русь одолеет…

После Пасхи и воскресного молебна суда отплыли. По реке несло мелкую шугу, коряги, бревна. Воевода Беззубцев плыл на головном судне, стоял у борта, глядел, как взрывают воду множество весел. А когда паруса ловили ветер, казалось, не ладьи плывут, а река.