Наталья Соловьева - На берегу Тьмы [litres]

Лес вывозили на быках, которые внезапно падали на землю и лежали – ни в какую не хотели двигаться. Что только не делали: и умоляли, и плакали, и стегали, по-волчьи выли – все напрасно. Так и мучились, а норма – шесть кубометров на двоих. Шли проливные дожди. Обуви, одежды хорошей не было – приходилось все время ходить в мокром по колено в воде. Но Катерина не обращала внимания – шла туда, где тяжелее всего.

Вскоре дожди совершенно разбили дороги, и работы в лесу пришлось прекратить. Катерина вернулась домой. Александр с Глашей по-прежнему не разговаривали. Глаша совсем не справлялась с ребенком: чаще всего он, весь замызганный, лежал в ящике комода и почти не плакал, пока Глаша бегала на танцы: привык. У мальчика так и не было имени.

Катерина подумала: «Плачу о том, кого уже нет, кого уже не вернешь. А вот же тот, кому я нужна. Он же никому, кроме меня, не нужен». Она поняла, что этот брошенный сверток, который отучили плакать, стал ее судьбой.

Катерина достала ребенка из ящика и нежно прижала к себе. Он тут же слабо запищал и задвигал бескровными голубоватыми губами, ища молоко. Вид у него был болезненный и жалкий – младенец явно недоедал.

Катерина подоила корову, разбавила молоко и покормила мальчика. Затих. Она наносила и нагрела в печи воды, искупала и переодела его.

«Как же назвать-то тебя?» – думала с нежностью Катерина. «Иваном? Не помнящим родства? Чтобы была у тебя новая жизнь, чтобы ты никогда не думал и не узнал о своем отце-фашисте».

Глаша отмахнулась:

– Мне все равно, как его зовут. Хорошо, что вернулась и можешь забрать его у меня.

– Неужели у тебя сердце окаменело совсем, Глаша? Ведь это сын твой.

– Будет лучше, мама, если он мне совсем на глаза попадаться не будет.

Ровно через два месяца после похоронки Катерине пришло письмо с незнакомым обратным адресом:

«Здравствуйте, дорогие папочка и мамочка, с приветом к вам и наилучшими пожеланиями пишет незнакомая для вас девушка. Я вам кратко все расскажу. Дорогие мои, вот уже несколько месяцев, как я знакома с вашим сыном Сашей. Конечно, я молода, мне всего 18 лет, но это ничего не значит и не мешает нашей дружбе с Сашей. Зовут меня Лёля, фамилия Крайнова. Живу я в Старице, кончаю школу. Отец мой и братья на фронте, бьют проклятого врага. Мать работает в колхозе. Он мне много про вас рассказывал, показывал фотографии, и теперь мне кажется, что вы мне как родные. Вы, конечно, хотите узнать, как я познакомилась с Сашей. Правда? Ну так я вам сейчас все расскажу. Саша жил у нас на квартире, когда его командировали в госпиталь. У нас был прощальный вечер, мы провожали моего брата в Красную Армию. Во время танцев подошел ко мне военный и пригласил станцевать, после чего весь вечер мы танцевали с ним. Вот с этого-то вечера началось наше с ним знакомство. Мама не знала о нашей дружбе, но, когда узнала, не препятствовала. Мне кажется, что я полюбила его сразу же, как только увидела. И разве можно было его не полюбить? Маме моей он тоже понравился. Она знает, что я пишу вам, и передает большой привет. И кажется, за те несколько месяцев, пока мы были вместе, мы почти не расставались, только тогда, когда Саша уходил в госпиталь. Мы с Сашей строили столько планов, как мы будем жить после войны, как мы будем вам помогать, какие мы все будем счастливые. Мы будем любить друг друга всю жизнь, пока будем живы. А пишу я вам вот почему – вот уже несколько месяцев от Саши нет вестей. Я не верю, что он мог разлюбить меня, и боюсь, как бы с ним чего не случилось. Ведь мы с ним не успели расписаться, поэтому мне не сообщат… Но не хочу думать о плохом, ведь все у нас будет хорошо, правда? И мы обязательно с вами встретимся. Дорогие мои, прошу вас, если Саша погибнет в бою с проклятыми извергами и вы получите известие о его смерти, сообщите мне. На этом кончаю. Пишите ответ, буду ждать. Наша дружба будет с ним продолжаться до тех пор, пока нас не будет в живых. Дружба ничего плохого не принесла нам. Крепко целую.

Ваша Лёля».

Письмо выпало из рук Катерины. «Это какая-то ошибка», – подумала она сначала, но еще раз перечитала адрес – все верно. Что же это? Неужели ее правильный, честный сын не признался этой девочке, что женат? Обманул? А может, Саша наконец, пусть перед смертью, был любим, как сам об этом мечтал? Катерина подняла письмо и с нежностью прижала его к сердцу. Это письмо написала рука девушки, которая все еще любила Сашу, ждала его. Катерине вдруг захотелось увидеть ее, Лёлю. Спросить, каким она запомнила Сашу, какой он был с ней, о чем говорил, про что шутил. Вернуть воспоминания о нем хотя бы на мгновение. Но как же Паня? Ведь это было предательством по отношению к ней. Саша, зная, что его могут убить на фронте, сделал такой выбор. Правильный или нет – не ей судить. Сыну больше всего на свете хотелось быть любимым – и он обрел это счастье хоть ненадолго. А Паня страдать не должна. Она вдова, ей и так слез хватает. И Александру ничего не надо говорить – он осудит Сашу, не поймет его.