Ирвин Ялом - Проблема Спинозы [litres]

– И к чему ты клонишь?

– Клоню я к тому, Бенто, что если ритуал, церемония и – да, и суеверие тоже – столь глубоко запечатлены в самой натуре человеческих существ, то, вероятно, вывод о том, что они нужны людям, будет обоснованным.

– Мне они не требуются. Дети нуждаются в вещах, которые не нужны взрослым. Человеку, жившему две тысячи лет назад, было необходимо то, что нам не требуется сегодня. Думаю, причиной суеверий во всех этих культурах было то, что древний человек страшился таинственной изменчивости существования. Ему не хватало познаний, которые могли дать ему то, что было ему нужнее всего – объяснения. И в эти давние дни он ухватился за единственную доступную форму объяснения – сверхъестественную – со всеми ее молитвами, жертвами, кошерными законами и…

– И?.. Продолжай, Бенто – каким функциям служит объяснение?

– Объяснение смягчает. Оно облегчает тревогу неуверенности. Древний человек хотел выжить, страшился смерти, был беспомощен перед многим из того, что его окружало, а объяснение давало чувство – или, по крайней мере, иллюзию – контроля. Он делал вывод, что если все происходящее имеет сверхъестественные причины, то, возможно, есть способ задобрить сверхъестественное.

– Бенто, дело не в том, что мы в этом не согласны, просто наши методы различны. Изменение старого как мир мышления – это медленный процесс. Невозможно осуществить все сразу. Изменения, даже идущие изнутри, должны быть постепенными.

– Я уверен, что ты прав, но я также полагаю, что бо́льшая часть этой медлительности проистекает из настойчивости, с которой стареющие раввины и священники цепляются за власть. Так было с рабби Мортейрой, и то же сегодня происходит с рабби Абоабом. Я содрогался, когда ты рассказывал, как он раздувал пламя веры в Шабтая Цви. Я прожил среди суеверий всю юность – и я тем не менее потрясен этой лихорадкой по поводу Цви. Как могут евреи верить в такую чушь? Кажется, невозможно переоценить их способность к иррациональности! Каждый раз, как мы моргаем, где-нибудь в этом мире рождается глупец.

Франку в последний раз откусил от огрызка яблока, усмехнулся и спросил:

– Бенто, могу я сделать замечание в стиле Франку?

– А, вот и десерт! Что может быть лучше! Погоди, я приготовлюсь, – Бенто откинулся на спинку кресла и оперся на валик. – Думаю, я вот-вот услышу нечто о себе самом.

– Ты говорил, что мы должны освобождать себя от пут аффектов – но, однако, сегодня твоя собственная страстность прорывалась наружу несколько раз. Хотя ты полностью простил человека, который пытался убить тебя, ты страстно возмущаешься рабби Абоабом и теми, кто принял нового мессию.

Бенто кивнул:

– Да, это верно.

– Более того, ты проявил большее понимание в отношении еврея-убийцы, чем в отношении точки зрения моей жены. Разве не так?

Бенто снова кивнул, теперь осторожнее.

– Продолжайте, учитель.

– Однажды ты говорил мне, что человеческие эмоции можно понимать так же, как линии, плоскости и геометрические тела. Верно?

Еще кивок.

– Тогда не попробовать ли нам применить эти самые принципы к твоей ругательной реакции на рабби Абоаба и наивных последователей Шабтая Цви? И на мою жену Сару?

Бенто непонимающе посмотрел на него.

– К чему ты ведешь, Франку?

– Я прошу тебя применить твои инструменты понимания к твоим же собственным эмоциям. Вспомни свои слова, обращенные ко мне, когда я так злился на того убийцу. «Всё, каждый факт, без исключений, – говорил ты, – имеет свою причину, и мы должны понимать, что все происходит по необходимости». Я правильно изложил?

– Твоя память безупречна, Франку.

– Благодарю. Так что давай применим тот же логический подход и сегодня.

– Ты же сам знаешь, что я не могу отклонить это предложение, при этом утверждая, что стремление к разуму – мой raison d’etre .

– Хорошо. Ты помнишь мораль талмудической сказки про рабби Йоханона?

Бенто кивнул:

– Заключенный не может освободить сам себя. Несомненно, ты имеешь в виду, что я могу освобождать других, но не себя самого.

– Именно. Вероятно, я могу понять о Бенто Спинозе нечто такое, чего он сам понять не может.

Бенто улыбнулся:

– И почему же твое зрение острее, чем его?

– Именно из-за того, что ты описал пару минут назад: твое собственное «я» стоит на пути и застит твой взгляд. Возьми, к примеру, свой резкий комментарий о доверчивых глупцах из Амстердама, увлеченных новым мессией. Твоя страстная тирада и их доверчивость являются таковыми по необходимости. Это не могло быть иначе. И, Бенто, у меня есть некоторое представление об источниках их поведения – и твоего.