Ирвин Ялом - Проблема Спинозы [litres]

– Да? Продолжай.

– Прежде всего интересно то, что ты и я являемся свидетелями одних и тех же событий и по-разному на них реагируем. Цитируя тебя, «это наша психика делает вещи такими, каковы они есть». Верно?

– Да, снова верно.

– Лично я не удивлен и не озадачен доверчивостью марранского населения, – теперь Франку говорил с большей свободой и убежденностью. – Они верят в мессию по необходимости. Конечно же, мы, марраны, падки на мессианскую идею! Ведь мы в своей католической индоктринации постоянно сталкивались с представлением об Иисусе как о том, кто более чем просто человек и послан на землю с особой миссией. И, конечно, у марранов не вызвало возмущения обращение Шабтая Цви в ислам под страхом смерти! Разве мы, марраны, не пережили еще раньше насильственного обращения в христианство? И, более того, многие из нас имели личный опыт «переобращения» в иудаизм.

– Верно, верно, и снова верно, Франку. Видишь, как мне будет не хватать бесед с тобой! Ты помогаешь мне определять области, где я еще не свободен. Ты прав, мои слова о Шабтае Цви, рабби Абоабе и доверчивых глупцах не согласуются с просветленным разумом. Свободный человек не нарушает свое умиротворение подобными чувствами презрения или раздражения. Мне еще многое предстоит сделать в овладении своими страстями.

– Когда-то ты говорил мне, что истинное познание не может препятствовать никакому аффекту и что наш единственный способ освободиться от аффекта – это обратить в аффект сам разум.

– Ага, думаю, я понял, что ты подразумеваешь: что я настолько трансформировал рассудок, что по временам он неотличим от безрассудства.

– Именно так. Я заметил, что твой гнев и неуравновешенные обвинения проявляются только тогда, когда что-то грозит здравому смыслу.

– И свободе, – добавил Бенто.

Франку мгновение помедлил, тщательно подбирая слова:

– Если так подумать, был еще один момент, когда я заметил, что в тебе бушуют страсти, – когда мы обсуждали положение и права женщин. Мне кажется, что твоим аргументам, доказывающим недоразвитость женского разума, недостает твоей обычной строгости. Например, ты утверждал, что женщины никогда не делили с мужчинами власть, игнорируя существование могущественных монархинь – например, Клеопатры Египетской, Елизаветы Английской, Изабеллы Испанской и…

– Да-да, однако наше сегодняшнее время драгоценно, и мы не можем заниматься всеми вопросами сразу. Давай обратимся к рассудку и свободе. Я сейчас совершенно не склонен говорить о женщинах.

– Но ты, по крайней мере, согласишься с тем, что это еще одна сфера, которую надо рассмотреть в будущем?

– Возможно. Я не уверен.

– Тогда просто позволь мне последний комментарий, и мы перейдем к другим темам, – не ожидая ответа, Франку поспешил продолжить: – Очевидно, что у тебя и меня очень разное отношение к женщинам, и я думаю, что понимаю здесь причинную связь. Тебе интересно?

– Мне должно бы быть интересно, но почему-то мне не очень хочется дослушивать до конца.

– Ну, я все равно продолжу – всего минутку. Думаю, это результат нашего разного опыта с женщинами. У меня были очень нежные отношения с матерью, а теперь – с женой и дочерью, и моя догадка состоит в том, что твое отношение к женскому полу отрицательно по необходимости – из-за твоих прежних контактов с ним. Из того, что ты мне рассказывал, твой опыт довольно мрачен: мать умерла, когда ты был совсем маленьким, умерли и твои последующие «матери» – старшая сестра и мачеха. Вся община знает о том, как резко тебя отвергла оставшаяся сестра, Ребекка. Я слыхал, она подала прошение, опротестовывающее отцовское завещание, чтобы ты не получил его состояние. А потом еще Клара Мария – единственная женщина, которую ты любил, а она ранила тебя, выбрав другого. Помимо нее, я ни разу не слышал, чтобы ты упоминал о каком-то положительном опыте с женщинами.

Бенто продолжал молчать, несколько раз кивнул, медленно переваривая слова Франку, а потом проговорил:

– А теперь – к другим темам. Прежде всего есть кое-что, чего я тебе не сказал, и это – как сильно я восхищаюсь твоим мужеством: открыто заговорить со своей конгрегацией, призывая к умеренности. Твое публичное противостояние рабби Абоабу основано на том, что я называю «адекватными» идеями – движимыми рассудком, а не аффектами. Я бы также хотел побольше услышать о том, как ты представляешь себе новый иудаизм, который надеешься создать. Прежде я бы отклонил эту дискуссию.