Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

Лиза неторопливо села в кровати, затем отвернулась от траурного одеяния, на которое смотрела несколько минут, спустила ноги с кровати, обулась в домашние туфли и прошла к окну. Черное платье удручало.

«Вдова», произнесла она мысленно и невольно прикоснулась ладонями к своему животу.

«Нет» — это отрицание факта сразу же родилось в ее голове. Лиза затаила дыхание. Она погладила живот. За ночь с ней произошла странная метаморфоза: осознав в полной мере, что беременна, Лиза одновременно стала ощущать, что ее муж жив. Ничем не обоснованная мысль сидела в ее голове и все прежние страдания куда-то исчезли. Лиза была спокойна, как никогда. Она вновь взглянула на платье, в которое должна была облачиться. «Он жив», — в очередной раз пронеслось в ее голове. Лиза погладила живот, затем подошла к платью. «Он жив». Она отвернулась от траурного одеяния и прошла к платяному шкафу.

Через полчаса Лиза спустилась вниз, и Катя с удивлением посмотрела на ее голубое легкое платье.

Лиза высоко задрала подбородок:

— Если ты хочешь спросить меня, почему я не в черном, хочу сразу сказать — я не верю в то, что мой муж мертв.

Глаза Кати стали большими, но она промолчала, хотя рот невольно открылся и губы растянулись в непроизвольную «о».

Лиза села на стул напротив и взялась за вилку и нож. Ужасно захотелось есть! И пусть Катя думает, что она окончательно спятила, но уже никто не убедит ее в том, что Алексей мертв. И он обязательно вернется, а пока нужно позаботиться о малыше, который растет у нее внутри и требует, чтобы его мать хорошенько подкрепилась.

Поглощая без лишней скромности еду, Лиза уже не обращала внимания ни на подругу, ни на недоумевающую прислугу, с которой переглядывалась Катя. Пусть думают, что она сошла с ума. Пусть думают, что хотят.

Позже Глебов познакомился и с братьями Элис, которых учил кататься на доске, пока в один прекрасный день они ее не сломали.

Если контакт с Элис и семейством Рузвельт устанавливался, и Элис в ближайший уикенд [4] Уикенд (англ. week end — конец недели) — выходные дни (суббота и воскресенье); время отдыха с вечера пятницы до утра понедельника. пригласила его в Сагамор-Хилл, то определить, кто обыскивал его комнату, Алексей не смог. По всей видимости, бдительный присмотр со стороны службы безопасности президента, под который он попал, заставил «тех, иных» временно уйти «на дно». Но Глебов не сомневался, что скоро они заявят о себе, и что не следует расслабляться.

Наступила долгожданная суббота, и Алексей прибыл в Сагамор-Хилл.

Внутреннее убранство помещений дома изобиловало шкурами и головами убитых животных, которые взирали стеклянными глазами на обитателей дома и их гостей. Впрочем, дом был светлый и уютный, чем напоминал свою хозяйку Эдит Рузвельт — жену президента, которая с приветливой улыбкой и добрыми глазами встретила нового знакомого падчерицы.

Спустя какое-то время в холл спустился Теодор Рузвельт и встретил гостя дочери с неким недоумением и неодобрением. Заложив руку за спину, высоко подняв голову и выставив подбородок, он всем своим видом показывал уверенность и превосходство.

Все же под пристальным настойчивым взглядом дочери и жены Рузвельт сдался и протянул руку при знакомстве. Алексей спокойно и твердо пожал ее. Рузвельт отнял руку и пригласил гостя в гостиную.

Как оказалось, президент не собирался оставлять нового знакомого дочери в покое — и во время учтивой беседы перед обедом, и во время обеда Рузвельт задавал каверзные вопросы гостю, но Алексей давал достойные, но неизменно доброжелательные ответы.

Обед проходил в кругу семейства Рузвельта: президент, его жена, дети. Хозяин дома сидел во главе стола, Глебов чуть поодаль рядом с Элис.

Блюда подавались к непокрытому скатертью столу, были более чем просты, для Алексея, как европейца, очень труднова-римы и непривычны, хотя он и не подал виду. Ко всему прочему запить такое угощение было особо нечем — вместо вина была ледяная вода… Когда очередное блюдо оказалось перед Алексеем, он едва сдержался от вздоха. От невеселых мыслей о еде, его отвлек очередной язвительный вопрос президента.