Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

Алексей поднялся на палубу. К нему подошел помощник капитана, поприветствовал и передал небольшой конверт.

— Это для вас. — Он вновь коснулся пальцами козырька и направился встречать очередного гостя.

Глебов вскрыл конверт. На его ладонь выпал перстень.

Алексей вздохнул, развернул записку, хмыкнул.

«Впечатлена грандиозной игрой. Признаю мастера дела».

Алексей повертел перстень в руках:

— Эх, вы, миссис Макдауэлл.

Алексей первоначально не узнал человека, который разместился за столиком поблизости. Мужчина был в экстравагантном костюме, какие можно было наблюдать в журнале «Мужские моды»: клетчатом пиджаке, брюках-гольф с полосатыми гетрами, оранжевых ботинках на толстенной каучуковой подошве. «Модник» снял со своих смоляных модно подстриженных волос кепку с кнопкой и большим козырьком, затем положил на стол трость с серебряным набалдашником. К нему подошел гарсон, что-то произнес, и мужчина на повышенных тонах ответил ему. Вот тогда Глебов узнал его. Отец Гапон! Да неужели?

Алексей откинулся на спинку диванчика и стал с любопытством рассматривать бывшего попа. Да, священника было не узнать. Какие метаморфозы!

Гапон явно ждал кого-то и этим кем-то оказался Пинхас Рутенберг. Священник встретил гостя по-дружески: встал, хотел обнять, но Рутенберг лишь кивнул и устало плюхнулся на стул.

Алексей раскрыл меню, расположив его перед своим лицом, так, чтобы его не заметили, и стал читать по губам.

— Мы с тобой сейчас позавтракаем, — засуетился Гапон, жестом подзывая официанта, и сел на прежнее место. — Всласть поговорим, а то мне тут не с кем словом перекинуться!

Рутенберг промолчал. Гапон продолжил говорить:

— Между прочим, я знал, что ты приедешь.

— Откуда? — удивился Рутенберг, оторвавшись от меню.

— А разве тебе не интересно знать про оружие? — Гапон явно был доволен собой.

Подошел гарсон, Рутенберг сделал заказ. Когда официант удалился, он спросил:

— Так что с оружием?

— «Джон Крафтон» вышел в Ла-Манш, где в море на него было перегружено оружие с другого судна. Теперь пароход отправился к берегам Финляндии. А оттуда — в Петербург, к рабочим.

— Откуда у тебя деньги на оружие, Георгий?

Гапон смутился, но быстро взял себя в руки.

— Ты же знаешь.

Рутенберг махнул рукой:

— Да, да, ты говорил, что спонсировали англичане и японцы. Но все же, Георгий, скажи, где ты взял остальные деньги?

— Ты мне не веришь? — Гапон рассердился. — Петр, ты знал меня в разных обстоятельствах, мы с тобой через многое прошли. Поверь и сейчас, я делаю большое дело, и любые средства, где бы я их не взял, послужат нашему общему делу. Даже если ваши партийные выскочки-умники не верят этому.

Рутенберг усмехнулся:

— Ты сейчас о ком, о Валентине или о Павле Ивановиче? Гапон встрепенулся:

— Да хоть бы и о них!

— Ну, ну, — с иронией пробурчал Рутенберг, чем еще больше обидел Гапона.

Их прервал гарсон, принесший заказ. После того как он, расставив блюда, удалился, они принялись за еду.

— Когда ты возвращаешься в Париж? — Гапон взглянул на друга.

— Завтра, — не отрываясь от еды, ответил Пинхас.

— Увидишься с Валентином и Павлом? Можешь не отвечать, знаю, что увидишься. Можешь передать им мои слова. Пусть знают, что я делаю.

Рутенберг промолчал. Когда они переключились на ничего не значащую беседу, Алексей расплатился и вышел на улицу.

Алексей передернулся. Швырнул недокуренную сигару в урну. Он намеревался вернуться в Россию через несколько дней, но Азеф и Савинков. Эти господа в неоплатном долгу перед ним — оба покушались на его жизнь.

На пороге ресторана возник Рутенберг. Алексей поглубже натянул шляпу. Благо туман был густой и маскировал все и вся кругом, так, что невозможно было что-либо разглядеть.

Рутенберг поежился, порылся в карманах, вынул пачку папирос, поискал спички, но не найдя, чертыхнулся. Оглядевшись, он направился в сторону Алексея.

— Прошу прощения, у вас прикурить не найдется?

Глебов, не поднимая головы, чиркнул спичкой, прикрыв огонек ладонями, чтобы не погас. Рутенберг наклонился, чтобы прикурить, заслонил трепещущий огонек рукой. Его пальцы на мгновение коснулись ладони Алексея и.

Вспышкой пронеслось видение — Гапон болтается в петле, рабочие, сплевывая от презрения, расходятся, а Рутен-берг смотрит на тело священника.

Пинхас отшатнулся от Алексея, всматриваясь в его лицо. Папироса выпала из его рук.