Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

— Кто ты? — просипел он. — Кто?

Алексей приподнял голову, взглянул на него. Рутенберг отступил назад, затем развернулся и побежал прочь.

Возвратившись в гостиницу, Алексей стал паковать вещи с твердым намерением вернуться в Россию. Рутенберг сбежал, по всей видимости, напуганный видением, каким-то образом переданное ему от Алексея. Гнаться за ним не было смысла. Что ж, не судьба поквитаться с Азефом и Савинковым.

Сбросав вещи в чемодан, Глебов прошел к окну. Уставившись на затянутые густым туманом улицы, он задумчиво потер подбородок. Завтра утром он сядет в поезд и отправится в путь. Через несколько дней прибудет в Россию. Первым делом встретится со своим поверенным, а затем. Затем он должен увидеться с Лизой. Лиза.

Алексей устало прикрыл ладонью глаза. Лиза. Он так давно ее не видел. Прошло столько времени, а забыть ее ему не удалось. Что же ждет их дальше — примирение или развод? Впервые в жизни он одновременно и желал и страшился встречи. О том, что она может быть с другим, он не хотел и думать. Алексей сжал кулак и прижал его к плотно стиснутым губам, отгоняя от себя мысли о Шмите. Что ж, встреча должна состояться. Рано или поздно она состоится.

Дружина, созданная на фабрике Шмита, численно быстро росла. Ее руководством занимались Михаил Степанович Николаев — «профессиональный революционер», если так можно было сказать, и его заместители — артельщик Иван Васильевич Колокольчиков и заведующий оружейным складом столяр Николай Нифедович Лукьянов [24] Прим. автора: участники революции 1905 — 1907 гг., члены РСДРП. . Рабочие фабрик Шмита, Мамонтова, «Трехгорки», завода Грачева собирались по субботам небольшими группами и выезжали за город, где проходили боевую подготовку. Инструктор обучал их стрелять, разбирать оружие и знакомил с тактикой уличных боев.

Вот и в этот раз, на желтеющей осенней поляне раздавались выстрелы, и Лиза, как большинство присутствующих, стреляла по мишеням.

— У вас неплохо стало получаться, — похвалил Николай Шмит, когда Лиза выбила семь мишеней из десяти.

Лиза опустила револьвер, поставила на предохранитель. Некоторое время не решаясь, что-то сказать, смотрела на оружие.

— Я тут подумала. У меня есть довольно крупные денежные средства. Часть я хочу вложить в наше дело.

Николай присел на поваленное бревно. Лиза знала, что он делал все возможное, чтобы обеспечить оружием не только рабочих своей фабрики, но и рабочих других предприятий Москвы. И деньги, конечно же, были очень нужны — без пожертвований нельзя было обойтись.

— Да, было бы неплохо… Только не забывайте, вам вскоре нужно будет содержать и воспитывать ребенка, — напомнил он осторожно.

Лиза невесело улыбнулась:

— Не беспокойтесь, о своем малыше я позабочусь. В бедность его я вгонять не собираюсь.

Николай некоторое время помолчал, прежде чем спросил:

— Лиза. Вы все еще надеетесь, что ваш супруг жив?

Лиза посмотрела перед собой на покрытую местами опавшими желтыми листьями поляну, нежно погладила живот.

— Да, он жив, — ответила она.

— Но откуда такая уверенность? — Шмит не смог сдержать раздражение.

Она посмотрела на него:

— Я просто знаю.

Николай вскочил на ноги, приблизился к ней, схватил за плечи:

— Лиза, да очнитесь же! Вы себя обманываете! Вы это понимаете?!

— А вы понимаете, что делаете? — Лиза освободилась от его рук, краем глаза наблюдая, что действия Шмита привлекли внимание некоторых рабочих. — Разве так можно?

— Можно. Потому что, я люблю вас!

На некоторое время оба замолчали: Лиза от того, что ее поставили в неудобную ситуацию, Шмит — потому, что был расстроен.

— Вы так не должны говорить, — сделала замечание она.

— Но это так. Я люблю вас. И хочу, чтобы вы стали моей женой.

— Я не могу.

— Ваш муж погиб, Лиза, — упрямо напомнил он.

Лиза уставилась на свои слегка замаранные машинным маслом руки. Положила револьвер на пенек. Затем вытерла руки носовым платком.

— Лиза! — напомнил о себе Шмит.

— Даже, если это правда, — надтреснутым голосом произнесла она, — и мой муж погиб. Я не смогу стать вашей женой.

— Но почему?!

— Потому что, я вижу в вас только друга, брата, но не боле.

Шмит побледнел:

— Я вам не верю, вы так говорите, потому что я вас рассердил!

— Да, вы меня расстроили и рассердили, поэтому мне проще стало сказать вам правду, столь неприятную для вас, — она взглянула ему прямо в глаза.

Шмит не нашелся, что ответить, в его глазах отразилась боль. Лиза отвернулась, Шмит резко развернулся и зашагал прочь.