Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

Когда отпустил, Лиза вздохнула и тихо рассмеялась:

— Хорошо. Я тебя прощаю.

Алексей посмотрел на насмешницу, остро осознавая, как же ему ее не хватало! И почему он думал, что сможет прожить без нее?! Это невозможно: она его половинка — лучшая половинка… Алексей вновь наклонился к ее губам и запечатлел на них долгий горячий нежный поцелуй.

— Я люблю тебя, Лиз. Буду любить тебя всегда, — прошептал он.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— И я тебе обещаю.

Они крепко обнялись, радуясь, что снова вместе. И на этот раз навсегда.

Неожиданно Глебов почувствовал легкий толчок в тугом плотном животе жены. Он слегка отстранился от Лизы и изумленно уставился на нее. Она улыбнулась, взяла его ладонь и приложила к своему животу. Ребенок притих, но неожиданно вновь толкнулся.

Лицо Алексея изменилось: удивление, растерянность, восторг.

— Ножка?

— Скорее всего, да, ножка. — Лиза засмеялась.

Алексей бережно и нежно погладил ее живот, и ребенок успокоился.

— Малыш сердился, а сейчас меня простил, — смущенно улыбаясь, произнес он.

— На тебя нельзя долго сердиться. — Она погладила его по лицу. — Мне так много нужно тебе сказать.

— Мне тоже. Твое письмо. Оно.

Лиза смутилась:

— Где оно?

Алексей похлопал по карману, усмехнулся:

— Я поставлю его в рамочку.

— Зачем? Нет!

— Да. Пусть наши дети и все, кто будет приходить к нам, видят, как ты меня безумно любишь.

Лиза закрыла лицо руками. Алексей аккуратно отвел ее руки в сторону. Лицо Лизы было красным от смущения.

— Ты — тщеславен, — сказала она. Алексей погладил большими пальцами ее щеки, подбородок:

— Нет. Я просто горжусь такой женой.

— Как же мне тебя не хватало! — прошептала Лиза. — Не оставляй меня больше, никогда.

— Не оставлю, — ответил он.

Внезапный залп оглушил и заставил задребезжать стекла. Затем второй, третий. Алексей отодвинул штору, и они выглянули в окно. Залпы не прекращались.

— Что? — вцепившись в плечо Алексея, спросила Лиза.

Глебов прижал ее к себе.

— Пресню бомбят, — ответил он. — С трех сторон.

Лиза и сама уже это видела. В темноте разгорался пожар. Она вздрогнула.

— Фабрика горит, — вымолвила она. Лиза представила как горят склады дорогих сортов лесопильных материалов — пылающие штабеля красного дерева, карельской березы и дуба, горят ящики с новым, еще не распечатанным оборудованием. Загорались отдельные фабричные корпуса, орудийные снаряды разрывали их стены.

Фабрика пылала. Огонь разгорался с неимоверной силой, языки пламени высоко вздымались в темное небо. Алексей крепко прижал к себе дрожащую Лизу. Фабрика Шмита — последний бастион революции — пал, уничтоженный залпами орудий и пожаром…

— Обними меня покрепче, — попросила она, чувствуя, как к горлу подступает ком, а на глаза наворачиваются слезы.

— Не плачь, — прошептал он.

— Это конец, — вымолвила Лиза.

Глебов хмурился, вглядываясь в пламя. Языки пламени отражались в его глазах, но сам он был словно где-то далеко. Алексей глубоко вздохнул и отвел взгляд в сторону:

— Нет. Это только начало.

Вагон мерно постукивал колесами. Лиза сидела возле окна, задумчиво уставившись на заснеженный пейзаж, мелькавший за окном движущегося поезда. Алексей прикрыл глаза. В последнее время ему очень редко удавалось поспать — слишком много забот навалилось сразу, столько дел требовало немедленного разрешения. Однако одно оставалось важным и имело по-настоящему для него значение — Лиза, его Лиза — жена, возлюбленная, мать его будущего ребенка, частица его самого — его сердце, была с ним.

Алексей сам не заметил, как погрузился в сон под мерный стук колес. Ту-дук, ту-дук, ту-дук. Сознание уносилось прочь, в промозглый холод зимней ночи.

«Холод пронизывал Азефа до костей, не спасала даже толстая меховая шуба, которая была на нем надета. Он шел по мостовой, а ноги местами скользили на припорошенном снегом льду. Азеф опасливо оглядывался, нутром ощущая опасность. Ничего не видно — слишком темно. Одиноко горящий фонарь над домом поскрипывал, раскачиваясь на ветру. Азеф быстро свернул в глухой переулок, и тут же услышал быстрые шаги кинувшихся за ним преследователей. Он бросился прочь, его схватили, рванули за воротник шубы. Азеф вскрикнул, стал падать назад и с ужасом ощутил удар в спину. Острие ножа прошло сквозь мех и кожу толстой тяжелой шубы, и боль пронзила тело. Азеф упал. Нападавшие скрылись. Шло время. Азеф вздрогнул, придя в себя, и открыл глаза…»