Джудит Керр - Как Бог съел что-то не то

Перед появлением Котмора в кафе Анну охватило лихорадочное ожидание. Усевшись в углу и прикрывшись меню, она увидела, как Джон ненадолго остановился у дверей и посмотрел на росписи. На лице его внезапно появилось выражение предельной сосредоточенности. Медленно прохаживаясь, Котмор разглядывал по очереди каждую стену, дважды возвращался… Наконец увидел Анну и сел рядом с ней.

– А ты сильно повзрослела, – сказал он.

Если бы она подбирала слова для оценки своей работы, то не сумела бы сказать лучше.

– Тебе правда нравится?

И потом в счастливом смущении слушала, как Джон хвалит композицию, рисунок и искусно подобранные цвета.

– Я ожидал увидеть что-то любопытное, – сказал он. – Но это настоящий сюрприз!

Анне ничего не оставалось, как сидеть и улыбаться, наблюдая за тем, как Джон снова и снова разглядывает ее работу и переводит взгляд с росписи на нее.

– Вот, значит, чем ты занималась, вместо того чтобы ходить на курсы!

Все произошло именно так, как хотела Анна. Она кивала, и улыбалась, и видела, что Джон смотрит на нее по-новому… Потом пришли остальные.

– Это что-то феерическое! – воскликнул Гарри, едва переступив порог. – Ведь правда феерическое, Джон?

А Уильям-валлиец уже устроился рядом с Анной.

– Я опасался, что увижу таких дам в кринолинах… Знаешь, как их рисуют на коробках с шоколадными конфетами? Как будто у них нет ног. Глядя на такие коробки, я всегда задаюсь вопросом: как же я буду эти конфеты есть? Ведь из-за них дамы остались без ног. Но теперь я ем с удовольствием, – он с уважением показал на стены, – моя совесть чиста.

– Нечто между Винтерхальтером и Бертой Моризо, – отчеканила Барбара, и Анна вспыхнула от удовольствия.

Это был лучший вечер в ее жизни. Даже еда – омлет из яичного порошка, оладьи из мясных консервов и овощной пирог – казалась особенно вкусной. Анна наслаждалась похвалами друзей и жадно слушала новости: Барбара закончила новую картину, Уильям-валлиец продал одну из своих, но его скоро призовут на военную службу. Анна заказала блюда из меню, а потом ела и незаметно посматривала то на свою роспись, то на Джона Котмора. И ее возбуждение все росло и росло, потому что, думала она, что-то еще должно произойти, самая лучшая часть вечера еще впереди.

Наконец все было съедено, весь кофе выпит. Альберт подал Анне счет, и она с удовольствием по нему заплатила. И теперь все стояли на улице перед кафе, озаряемые светом наступающего вечера.

– Что ж… – сказал Котмор.

Анна ждала.

– Спасибо тебе за чудесный вечер, – сказал он. – И спасибо за твою замечательную роспись.

Джон взял Анну за руку и вдруг обратился к Гарри:

– Я думаю, мне разрешается поцеловать любимую ученицу, так? – И прежде чем Анна успела что-то сообразить, чмокнул ее в щечку. – Поздравляю! Желаю тебе новых росписей – еще более успешных, чем эта.

А потом повернулся, бросил что-то вроде «Доброй ночи!» или «Прощай!» – и в компании Барбары и Гарри отправился по направлению к Вестминстеру.

Анна не могла поверить в происходящее. Улыбка еще не успела сойти с ее лица, ее рука еще чувствовала прикосновении его руки – она так и застыла, и пыль победы осыпалась к ее ногам…

– Несколько более стремительный исход, чем хотелось бы, – заметил Уильям-валлиец.

Они с Анной смотрели, как фигура уходившего Котмора постепенно делалась все меньше и меньше.

– Ну что, пойдем? – спросил наконец Уильям.

Ошеломленная Анна заставила себя сдвинуться с места, и они пошли в сторону метро. Уильям-валлиец всю дорогу о чем-то рассказывал, но Анна не слышала ни единого слова. Она могла думать только о Джоне. Что, боже праведный, произошло? Почему он поцеловал ее так? Почему он как будто сбежал? И что он все-таки произнес – «Доброй ночи!» или «Прощай!»?

Несколько недель кряду Анна колебалась между ощущением полного счастья и глубокой депрессией. Военные события словно отражали ее состояние.

В июне наконец-то открыли второй фронт. Британские и американские войска высадились на севере Франции. И это положило начало освобождению европейских стран, захваченных нацистами четыре года назад. Для Анны, которая хорошо помнила страшное лето 1940 года, это событие оказалось более значимым, чем победы, одержанные над Гитлером в Африке или России. Когда стало понятно, что союзники прочно закрепились в Европе, Анна вдруг с некоторым удивлением поняла, что конец войны не за горами.