Валерий Золотухин: Болезнь… (Дневники)

– Петровичу нужен прецедент. А так просто, она же как бы ничего не срывает.

– А то, что она пьяная каждый спектакль, от нее пахнет всё время и постоянно, это не прецедент?!

– Но по нашим меркам – это трезвость: текст говорит, на сцену выходит вовремя… и всё остальное, как ты докажешь?

Но это – беда. Это путь Тамары. Но не делать, не бороться с этим – еще большее преступление. Ее – Катю – еще можно спасти.

Я после обжорки, чтоб ей хорошо было. Вижу, вижу, что поправился всё равно, хотя и целый день себя сдерживаю, ограничиваю, быть может, сегодня попытаюсь вообще больше не жрать. А молодых артистов надо всех взвесить и записать в журнал учета формы. Через 5 лет каждые взвешивать, записывать, обмерять объемы и сравнивать: поправился – зарплату придержать, и только со справкой от весов.

Жду Марину. Надеюсь на Марину. Приготовил ей картинки Цветкова, в ответ на ее приглашение посетить завтра галерею – Босха посмотреть, Ван Гога и пр. Позвонила, но не снизу, как договаривались, а через полчаса у отеля «Кенигсхор» – «Королевский двор». «Херти». Неужели я фраернусь с этой Мариной и не куплю ни хрена? Сегодня суббота, и магазины до 13.00 работают. Марина, Марина, не подведи, чертова кукла. Купить бы шубку, и с плеч все заботы.

Что Катька запивает? Какую пустоту компенсирует? Мужиков не хватает? Почему это происходит? Предрасположенность?! Ну, допустим. А чем ее заинтересовать кроме?! Леха играет в теннис. Он носится по городам и весям с картой, он путешественник и пр. Какие-то у него свои заморочки, привязки в жизни. Но у Кати есть Ваня, абсолютно нервный, вроде Сережки, мальчик, прелестнейшее существо, сирота, по существу. Поэтому он так обожает Лешу и Юру Беляева. Он просто льнет в Юрке, он компенсирует в нем отца. Может быть, Катю поселить с Машкой; попросить Машку помочь и как-то повлиять. А вдруг это соседство как-то сдержит, как-то… вряд ли, Маша и не увидит, как она выпьет. Ну что, пойду на свидание к «Херти». Во, блядь, забота.

Какая славная Марина – ясновидящая и муж энергетик. Мы всё купили, теперь бы довезти и пройти с пистолетом таможню. Заявлять или не заявлять газовый – детектив? Попробую проскочить. Ну поймают, ну отберут. Ну так ведь выручу, надеюсь. Что теперь делать? Ложиться спать? Время 17 часов, через два часа распевка.

7 ноября 1993

Воскресенье. Молитва. Зарядка. Кофе. Душ.

Ну вот и подошел, и наступил этот день, день окончания гастролей, день последнего спектакля. Не могу отделаться от мысли, от чувства или какого-то томления-предчувствия – мы прощаемся с «Живаго» надолго. Или, может быть, это просто грустные, ностальгические слова – фразы. Быть может, они возникли от того, что «Живаго» мы играем пока только в немецкоязычных странах, за границей, и хоть мы через месяц как бы планируем вернуться к «Живаго» и открыть сезон этим спектаклем, но уверенности нет, и что нас ждет дома – неизвестно. Сегодня день Великой Революции, что будет в Москве, какие выступления, не может быть, чтоб коммунисты не попытались продемонстрировать, что они живы и будут жить. Господи! Пронеси грозу очередную. Не дай России опять обагриться кровью. С выборами парламента или Думы торопится Ельцин, всё это не успеется подготовить, смято будет, а то и сорвано. Уж к этому-то точно шайка будет призывать.

Спектакли идут хорошо. Не подговнять бы в последнем. Дорли в Женеве, и мне мерещится очередной контракт. Как удобно было бы заехать из Парижа в какую-нибудь Швейцарию на 5 «Живаго», допустим. Почему нет? Время есть. «И благополучие ваших семей от «Живаго» зависит», – говорил шеф и был прав. Он – «Живаго» – спас во многом и выручил нас. И я уверился, что спектакль будет иметь своего зрителя, который будет смотреть и слушать спектакль не по одному разу. С ними произойдет то, что произошло со мной, что произошло с некоторыми немцами-рабочими в театре, что приходят на спектакль каждый день. Не на работу, а на «музыку». В театре, где идут только спектакли легкого жанра – оперетта, балеты, мюзиклы бродвейские. Они влюбились в спектакль, как влюбилась в него Малышевская, любимое существо, родимое пятнышко на теле семьи. Но что делать, коль это так, коль это случилось. А вдруг сон не в руку и я не трахнул Филатова-Губенко, а как раз они меня, может быть, разгадка сна такая? И не видать нам большой сцены в ближайшем будущем, как «мерседеса» под окном Академической квартиры. Но стоит подумать об иномарке, хотя бы на продажу. Упускать шанс присутствия Марины Адливанкиной в Мюнхене и не уехать отсюда на БМВ – вещь непростительная. Но с кем-то бы быть вдвоем. Хер с ним, с рэкетом, и это надо испытать, пережить обстрел – стрелять-то, надеюсь, будут по колесам.