Йожеф Лендел - Избранное

Сечени нравится во Франции даже то, что вряд ли понравилось бы нам с вами:

«Большой порядок, что впрочем, не так уж и плохо, как, вероятно, полагает Седлницки».

Упомянутое лицо — это венский министр полиции…

«Я испытываю здесь большую уверенность чем где бы то ни было. Чувствую зависть, жгучую зависть при виде такого величия».

Сечени раздражает, что за границей не могут выговорить его имя. Вот как его представляют в обществе: «C’est un charmant Hongrois, dont il est impossible de prononcer le nom…» [104] Это очень милый венгр, вот только имя его невозможно выговорить (фр.) .

«С таким злополучным именем, как у меня, не попутешествуешь. Вот уже целых шесть дней я бьюсь над тем, чтобы обучить возницу своего кабриолета. Я едва сдерживаю ярость: он не в силах уйти дальше Шени, Де Шени, Шерини».

Досада терзает Сечени в ту пору, когда он, несколькими днями позже, в Лондоне, ему его собственным словам:

«До смешного расчувствовался, чуть не заплакал. Меня представили королю…»

Но вот еще одна, запись под той же самой датой:

«Обед у Пала Эстерхази. Долго беседовали с ним и с Бауэром насчет шерсти».

Что ж, теккереевским «князьям Петроварадинским» было о чем потолковать с англичанами насчет овцеводства и шерсти. Англия в ту пору занималась разведением не только породистых лошадей, но и новых пород свиней, коров, приносящих высокие удои, и овец, дающих тончайшую шерсть. Наступила эпоха Дарвина: хозяева-фермеры учились сознательно регулировать процесс естественного отбора. Не стану повторяться, рассказывая о строительстве машин, мостов, железных дорог. Вполне понятно, что Сечени, видя выход в экономическом прогрессе и реформах, больше усваивает в Англии, чем в Париже. Но, французов он понимал и отдавал им должное.

Эта тема опять уводит вас назад, к 1832 году, когда Сечени заносит в дневник такие мысли:

«Если я говорю: наделите крестьян правом собственности, — меня нельзя упрекнуть, будто бы мне не известны последствия подобного предложения. Напротив…»

Тут, безусловно, сказался опыт, приобретенный во Франции.

Таков был Сечени; вернее, он выступал во множестве ипостасей.. Однако же позвольте вернуться к мосту как понятию. Да и рассуждения свои прервать самое время, иначе того гляди насильственно оттеснишь Сечени влево, как до сих пор многие старались оттеснять его вправо.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ну и ну, до чего проворны эти такси! Я еще и к рассказу приступить не успел, а мк уже приехали.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я так и думал, что вам здесь понравится. Очень милый ресторанчик и без малейшей претенциозности, не правда ли?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Выпьем по стаканчику, не более: какой смысл проснуться назавтра с головной болью, а в особенности вам — перед дальней дорогой. Да и вообще невоздержанность — признак не широты, но скорее низменности натуры. Котики способны объедаться до такой степени, что желудок тотчас возвращает лишнее… Вино следует пить только в умеренных количествах, тогда оно приятно бодрит. А что за удовольствие перебрать лишку? И незачем пенять на вино, ежели сам надрался до потери человеческого облика; говорят, если на голодный желудок съесть килограмм масла, это вызовет желтуху…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

А возможно, и смерть? В таком случае даже вино не столь губительно…

На меня же оно действует странно: усиливает во мне математические способности. Сейчас, например, я собираюсь составить уравнение. Как вы, наверное, помните, Сечени не без злорадства пишет, что Петефи от имени нации нападает на Кошута, так, как Кошут в свое время от лица нации обрушивался на самого Сечени… Мне кажется, что математик мог бы сформулировать это следующим образом: прогрессивность Сечени так относится к прогрессивности Кошута, как прогрессивность Кошута к прогрессивности Петефи. Чем не уравнение? Или на языке математики это называется пропорцией?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Какой из меня математик!.. Вы знаете… впрочем, откуда вам это знать?.. Словом, я намеревался стать архитектором, и лишь страх перед математикой удержал меня от этого поприща. Тогда я внял совету своего лучшего друга, который предостерег меня от трудностей профессии архитектора. А семья хотела сделать из меня юриста. Единственная возможность получить юридическое образование, если наряду с учебой служить в какой-нибудь конторе. Сыну вдовы только так и можно бы пробиться. Но разумеется, пробиться все равно не удалось…