Ринат Валиуллин - Алмазы для Бульварного кольца

С джанкойцами Олег летал на АН-12 с бортовым номером 11111, который считал для себя счастливым. В радиоэфире, если эта цифра правильно, как надо произносилась, звучала особенно козырно. Можно было промямлить по-английски: Луанда, Луанда, «Аэрофлот» Один, Один, Один, Один, Один или даже Один, Один, Один, Дубль, Один просит разрешения снизиться на высоту… », еще при этом запутаться в таком обилии единиц. И тогда опытные летчики только по тому, как невыигрышно, без шика и достоинства произносится бортовой номер, сразу понимали, что летит новичок, неумеха; «сапоги», называли таких. А можно было то же самое сказать гораздо более презентабельно, емко и красиво, например: « Аэрофлот» Одиннадцать – Сто одиннадцать , – и тогда весь эфир мысленно цокал языком и восхищался – вот, мол, опытный экипаж в воздухе, бывалый, да и переводчик у них то, что надо, видно, что огонь и воду прошел! Еще, как это ни парадоксально, Олегу безумно нравилось, как летчики озвучивают цифру пятьдесят. В этом тоже было что-то необычайно притягательное. Они говорили не «пятьдесят», не «полтинник», а полстá : полста семьдесят, полста девяносто. И в этом жаргонизме тоже было что-то недосягаемое для человека постороннего; по нему определялась принадлежность к касте или, наоборот, непосвященность в маленькие ключевые тайны профессии. Все это, конечно, можно было бы назвать мишурой, чем-то условным и надуманным. Но то, как экипаж представляет себя в воздухе, общаясь с диспетчерской вышкой или с попутными и встречными участниками радиообмена, всегда было и будет чрезвычайно важным. Представительный голос, хорошая дикция, чуть уставший, деловой, но при этом слегка безразличный тон и, конечно же, соблюдение терминологии радиопереговоров и эфирной дисциплины – все это было неотъемлемой частью воздушного этикета, уважения к себе и окружающим: по одежке встречают, оказывается, не только в России.

Сами ребята джанкойцы – летчики и техники – были такие же славные, как запорожцы. С командирами Женей Листовым и потом Володей Дыденко Олег отработал без малого два их летных срока, пять месяцев, с двумя экипажами. Как и до этого два летных коллектива из Запорожья, они тоже привезли с собой из Союза запас продуктов на полный срок командировки: в Анголу самолеты летели полупустыми, о перевесе думать не приходилось, чай не «Аэрофлотом» летели, а сами по себе, поэтому каждый летчик и техник был отягощен более чем солидным багажом, куда кроме личных вещей входили «долгоиграющие» припасы: всевозможные консервы, рис, макароны, супы в пакетиках, специи и прочее. Помимо этого был еще и огромный общий продуктовый запас для ежедневной готовки завтраков, обедов и ужинов. Для этого к отряду были прикомандированы рядовые-срочники, два повара-узбека, Саша и Дима, а на самом деле – Санжар и Джумá. Веселые молодые ребята, со своим специфичным среднеазиатским задором. Джумá или Дима, как он предлагал для простоты себя называть, по матери был казанским татарином. Они с Олегом иногда практиковались говорить на смеси татарского и узбекского, очень похожих между собой. Сам он, родившись в Москве, татарский знал лишь на начальном уровне, благодаря каким-то «штучным» воспоминаниям от редкого, преимущественно, в детстве, общения со своими многочисленными, не говорившими по-русски бабушками и тетушками. Впрочем, русский ребята-повара знали вполне неплохо.

Джумá из этих двоих был, пожалуй, наиболее ярким юношей: имя его по-арабски означает «Пятница» – день, когда мусульмане совершают традиционный пятничный намаз. Поэтому Джумá с Олегом время от времени в шутку обращались друг к другу как их любимые литературные герои Робинзон и его верный слуга-туземец Пятница, часто веселясь по этому поводу, как дети. К тому же парень был безумным фанатом лошадей: с детства уверенно сидел в седле и, завидев случайно в городе гужевую повозку с запряженной в нее клячей, мог потом еще долго обсуждать ее достоинства и недостатки. А еще Пятница страстно любил играть в шахматы, правда, чаще всего проигрывал. Но всегда очень старался.

– Саня, что сегодня на обед?

– Аш.

– Суп значит по-узбекски, – комментировал Дима.

– Не только по-узбекски, Пятница, – соглашался Олег.

– А на второе что?

– Палов …

– А что так грустно?

– Мяса нет. Плов без мяса, что узбек без плова. Вчера еще должны были получить, но так и не привезли пока.

– А какое мясо нужно?

– А какое есть?