Назир Сафаров - Гроза

— Ишь, разбогател… Накормил пловом две тысячи человек. Нурата никогда не видела такого, как сегодня, улака. От Бухары до Самарканда не осталось ни одного города или кишлака, откуда не прибыли бы наездники.

— А поглядите, друг, кони-то какие! Только дай волю — взовьются к небу.

— Видите вон того, с белой отметиной на лбу…

— А какие разные масти: то белые, как хлопок, то черные, как крыло у ворона.

— А чем плох вон тот, рыжий конь?

— Нет, вон тот серый дунан [40] Дунан — конь-четырехлеток. красивее всех.

— Впервые вижу пегого коня… да все они хороши, один другого лучше… мне бы такого…

— Мечта — не порок.

— Мало ли чего пожелает душа!

— Легче луну достать с неба, чем такого коня. Мы с вами ведь не Маматбай.

— Не завидуйте. Зависть — плохое чувство. Чем бесплодно мечтать, усердствуйте во имя аллаха, он и проявит милость. Он — всемогущ, что для него один конь. Ведь что предначертано судьбой — так и будет.

— Аллах милостив, только почему-то он милостивее к богатым. У богатого — дела на мази, а у бедного лицо в грязи.

— Посмотрите-ка на этого неблагодарного, наелся плова, а теперь ругает богатых.

Вокруг засмеялись.

— Смейтесь, смейтесь… Смех изгоняет тоску из сердца и продлевает жизнь. Для бедняка смех — богатство. А горечь подтачивает наши силы и сокращает годы…

— Эй, тише, тише! На чортахте что-то начали говорить, давайте послушаем, шум и гам приостановились, над степью воцарилась тишина.

К краю чортахты подошел не старый еще, солидный человек в лисьей шубе, в чалме матово-серебристого цвета, краснощекий, чернобородый с красивыми усами. Он обращался и к участникам состязания, находившимся поблизости от него, и к зрителям, заполнившим долину.

— Ассалом алейкум, дорогие гости!

По всей степи прокатилось в ответ:

— Ваалейкум ассалом!

— Мы рады вам всем, друзья! Да никогда не лишит всевышний своих мусульман радостного расположения духа! Аминь!

Все замерли в тишине, как заколдованные, как бы прислушиваясь к протяжным отзвукам на каждое слово, долетавшим со стороны ущелья.

— Мулла Маматбай [41] Здесь слово «мулла» употребляется как приставка при почтительном обращении в сочетании с именем собственным. имел на то желание и с благословения аллаха пригласил вас, дорогих гостей, отовсюду. И опора ислама священная Бухара и обширные земли Восточной Бухары и украшение всей земли — Самарканд услышали приглашение на этот с великой щедростью устроенный той [42] Той — пиршество. , на этот улак. И хотя причина этой великодушной щедрости вам известна и яснее солнца светящего в небе, и мы надеемся, что нет тут несведущих и ни для кого не осталась тайной причина великой благотворительности муллы Маматбая, все же напомним, что благовелением милостивого и всемогущего аллаха мулла Маматбай стал отцом. Благословим же его и пожелаем, чтобы дитя и само было счастливым и принесло с собой счастье в этот мир. Аминь.

— Аминь! — прокатилось по всей степи.

— Возблагодарив милость аллаха, Маматбай дал своему сыну имя Додхудай, что означает «данный богом». Благословим это имя, правоверные братья, чтобы действительно сын оказался даром божьим, пожелаем ему, чтобы жил он долго, а богатствами своими превзошел бы даже и своего доблестного отца Маматбая.

— Аминь! — Опять прогремели тысячи собравшихся и расположившихся в долине людей.

— А теперь, всадники-богатыри, мое слово к вам. Я изложу вам условия сегодняшнего праздничного улака, а вы слушайте внимательно, чтобы потом неукоснительно соблюдать изложенные условия… Тогда и для зрителей это будет красивое зрелище и вы сами получите удовольствие от состязания. И вы будете рады, и мы будем рады, и аллах будет рад. И доволен останется достопочтенный и щедрый хозяин праздника, и он же покорный ваш слуга, и он же раб всемилостивейшего и всемогущего аллаха — мулла Маматбай.

После этих слов говоривший воздел руки к небу.

По условиям, высказанным этим распорядителем в лисьей шубе и матово-серебристой чалме, устанавливались три приза: одна кобыла, один бык и один верблюд. На дранье выбрасывается туша козла. Кто из наездников отнимет его у других и донесет до установленного знака на расстоянии версты, тому и достанется приз.

Все, что говорил распорядитель, стоящий на деревянном помосте, касалось в первую очередь участников состязаний, но оказалось невозможным остановить и всеобщее возбуждение и шум. Наездники тоже пришли в возбуждение, кони их горячились. Тот конь, осажденный уздой, пятился назад, тот высоко вскидывал голову, кроме того, каждый всадник старался протиснуться поближе к чортахте. Наездники оттирали друг друга, стремясь занять положение, из которого удобнее будет поймать брошенную в толпу состязающихся тушу козла. Каждый будет стремиться поймать эту тушу первым, ловко подложить ее себе под ногу и прорываться с ней сквозь живую стену противников.