Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Но были и негативные моменты. Вместе с водой — родословными и другими атрибутами клановой системы — Чингисхан выбросил и ребенка — включая и традицию взаимоотношений «анд», которая стала отмирать после 1206 года. Наряду с возникновением того, что мы называем государством, чему способствовала крупномасштабная мобилизация всего населения, углубилось неравенство в богатстве, статусе и рангах; парадоксально, но меритократия породила новый класс «жирных котов» [503] Asimov & Bosworth, History of Civilizations iv part 1 pp. 243–259. . Безусловно, все эти тенденции взаимно переплетались, однако именно новая вера в небывалые экономические возможности погубила значимость отношений побратимства. Как верно заметил один историк, «после унификации Чингисханом жизни в степях отмерла необходимость во взаимоотношениях анд, поскольку вожди кочевников стали неотъемлемой частью нового императива и утратили свою автономию» [504] Barfield, Perilous Frontier p. 192. .

Последним необходимым дополнением к новой системе государственного устройства стало формирование собственной версии преторианской стражи — кешиктенов. О степени милитаризации нового государства свидетельствует статистика. До 1206 года у Чингисхана было 150 телохранителей: 80 ночных и 70 дневных стражей. После курултая 1206 года Чингисхан довел численность дневной стражи до 10 000 человек, утвердив, кроме того, 1000 человек ночными стражами и 1000 человек колчаноносцами [505] SHO pp. 212–213; SHR pp. 152–154; SHC pp. 162–166. . Они и составляли знаменитый кешик Чингисхана. Резкое увеличение численности стражи не имело никакого отношения к безопасности: после успешного завершения монгольских войн угроза хану значительно снизилась, но именно такой железной хваткой Чингисхан брал в руки свою новую государственную систему. Для того чтобы обеспечить преданность командующих минганами, да и всех власть имущих в своем государстве, Чингисхан призвал на службу, по крайней мере, одного сына из каждой семьи фактически в качестве заложника и гаранта хорошего поведения [506] Pelliot, 'Notes sur le "Turkestan",' pp. 27–31; F. W Cleaves, A Chancellery Practice and the Mongols in the Thirteenth and Fourteenth Centuries,' Harvard Journal of Asiatic Studies 14 (1951) pp. 493–526 (esp. pp. 517–521); E. Haenisch, 'Weiterer Beitrag zum Text der Geheimen Geschichte der Mongolen,' Zeitschrift der deutschen Morgenlandischen Gesellschaft in (1961) pp. 139–149 (at pp. 144–149). . Забирая детей в возрасте пятнадцати лет и приобщая их к нормам меритократии и безусловной верности хану, Чингис создавал воинство, абсолютно преданное ему и его государству и чуждое клановым ценностям, народным обычаям и традиционному флибустьерству. Многоплеменная элита исполняла только приказы Чингисхана.

В основе преданности лежала правдоподобная видимость того, что Чингисхан знал в лицо и имена каждого кешиктена из 10-тысячной стражи; имена, которые он не помнил, ему нашептывали приближенные: этот феномен потом в точности повторит Наполеон [507] Atwood, Encyclopedia p. 298. . По обыкновению Чингисхан предельно точно определял обязанности стражи и колчаноносцев: к примеру, ночным стражам запрещалось покидать лагерь, несмотря на опасность, если, конечно, вылазку не устраивал сам хан. Дисциплина была суровая. За пропуск дежурства в первый раз полагалось наказание из трех палочных ударов, во второй раз — семь палочных ударов, а в третий раз — тридцать семь палочных ударов и ссылка в места не столь отдаленные. Начальникам стражи не разрешалось снимать с дежурства кого-либо без позволения самого хана, бить стражников (если они не уходили с поста) и казнить. Стражникам за хорошую службу полагалось вознаграждение деньгами, выпивкой и женщинами, и, кроме того, по своему положению они были выше армейского воина, включая и командующих минганами [508] SHO pp. 213–219; SHR pp. 155–161; SHC pp. 166–171. . Возникала абсурдная ситуация: Субэдэй и Джэбэ теоретически уступали любому стражнику в кешике, хотя командовали минганами и входили в узкий круг из девяти самых преданных паладинов.

Кешик был типичным примером военной паранойи Чингисхана. Военное формирование постепенно взяло на себя и гражданские функции, превратившись одновременно и в штабной колледж, и в школу для подготовки гражданской администрации. На его основе были организованы десять ведомств, на которые возлагались определенные задачи — от обслуживания двора, кухни, лагеря, ухода за стадами скота и табунами лошадей до отправки посланников в зарубежные миссии [509] Pelliot, 'Notes sur le "Turkestan",' pp. 28–31; Mostaert, Sur quelques passages pp. 244–249, Edouard Chavannes, 'Inscriptions et pieces de la chancellerie chinoise de l'epoque mongole,' T'oung Pao 5 (1904) pp. 357–447 (at pp. 429–432); Yule & Cordier, Ser Marco Polo pp. 379–381. . С годами Чингисхан все чаще использовал стражу в роли гражданских администраторов: в соответствии с привычными аномалиями в его системе эти люди, занимавшие скромные должности в охране, назначались на высокие посты в имперской администрации [510] JB I p. 31; Dawson, Mongol Mission pp. 26, 32–33; Jackson & Morgan, Rubruck p. 31. . Ночные стражники также участвовали в разрешении судебных дел наравне с верховным судьей Шиги-Хутуху [511] SHO pp. 203, 214; SHR p. 157. . Кешик сыграл главную роль в становлении администрации будущей монгольской империи [512] Hsiao, The Military Establishment of the Yuan Dynasty (Harvard 1978) pp. 33–35; T. Allsen, 'Guard and Government in the Reign of Grand Khan Mongke, 1251–59,' Harvard Journal of Asiatic Studies 46 (1986) pp. 495–521; Charles Melville, 'The keshig in Iran,' in Komaroff, Beyond the Legacy pp. 135–165. .