Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

Ехали на поезде чуть больше двух часов, дорога все время поднималась в горы, покрытые залитой солнцем яркой зеленью. Затем пошла вдоль озера. «Вот черт возьми! — восхищался Степан, любуясь из окна тихой гладью воды. — У нас сроду не увидишь такой синевы!» А за озером виднелись тоже горы, тонущие в сиреневой дымке.

Слуга всю дорогу обращался со Степаном по-простецки: курил его табак, хлопал по плечу и без конца тараторил. «Итальянцы, видать, страшно болтливые люди», — сделал он вывод, отвечая разговорчивому попутчику одной лишь улыбкой. Каково же было удивление слуги, когда хозяин с радостным возгласом бросился обнимать приезжего: и миланский слуга, и этот приняли Степана за какого-то нищего иностранца, приехавшего к Тинелли за подачкой, и были уверены, что он его не только не примет, но велит тотчас же вытолкать в шею. Столь радушный прием, оказанный Степану, озадачил не только слуг, но и многочисленных родственников Тинелли — племянников и племянниц различных возрастов и степеней, отиравшихся возле разбогатевшего дяди.

Степан нашел Тинелли совершенно не изменившимся: все такой же жизнерадостный, пышущий здоровьем старичок с красной лысиной и белой, как снег, эспаньолкой. Он не мог ни минуты усидеть на месте, сразу же стал показывать Степану роскошное палаццо, которое было больше и красивее миланского. Этажей и здесь не более трех, зато окна очень высокие, и в комнатах обилие солнечного света и свежий озерный воздух. Обширные лоджии, окружающие этажи, обвиты густым плющем и обставлены пальмами и другими диковинными растениями, какие Степан сроду не видывал даже на картинках.

Уставший от многодневной езды в душных вагонах, невыспавшийся и голодный, он понуро бродил за своим другом из зала в зал, почти безразлично глядя на старые картины и роскошную мебель. Все было вполне можно бы посмотреть и после, думал он, не смея отказаться от нудного шествия по палаццо.

— Теперь тебе с дороги нужно принять ванну, — сказал Тинелли, когда они наконец обошли все залы и закоулки и остановились в одной из комнат нижнего этажа. — Вот здесь ты будешь располагаться, — добавил он. — Я сейчас прикажу слуге постелить постель и принести все необходимое.

— Вы все же, может быть, прикажете сначала покормить меня? Я умираю с голода, — взмолился Степан.

— Принимать пищу до ванны?! — воскликнул Тинелли с неподдельным удивлением. — Кто же так делает?..

Пообедать Степану пришлось очень поздно, при свете свечей. Это был скорее всего ужин. Сначала он все же принял ванну, потом Тинелли заставил его немного отдохнуть: после ванны должно успокоиться сердце.

— Оно у меня и без того спокойное! — чуть не кричал Степан.

Но Тинелли настоял на своем, и Степан прилег отдохнуть да так и проспал до самого вечера. Его разбудил слуга и пригласил к столу.

Степан в один миг выхлебал из неглубокой тарелки что-то жидкое, не то бульон, не то какой суп, и попросил еще. Семейство Тинелли с неописуемым удивлением наблюдало за необычным гостем из далекой России, не упуская ни одного его жеста. А Степану было не до них. Тонко нарезанные ломтики хлеба он отправлял в рот сразу по два-три, а когда подали спагетти, положил себе в тарелку чуть не половину того, что предназначалось для всех. Все это, конечно, не оттого, что он был жаден, просто он очень проголодался. На всю дорогу от Москвы до Милана у него было всего лишь три фунта белого хлеба, купленного на оставшиеся от уплаты за проездной билет деньги и съеденного в тот же вечер в поезде. Трое суток он ехал совершенно голодный...

После обеда Тинелли хотел показать Степану вечернее озеро, но тот отказался, сославшись на усталость.

Утром он проснулся от ощущения, что за ним кто-то наблюдает. Внимательно оглядев комнату и не заметив ничего подозрительного, вскочил с постели. Вечером было очень жарко, даже душно, и Степан лег спать совершенно раздетым. Сейчас он оделся и решил до завтрака искупаться. Проходя через сад, увидел одну из юных внучатых племянниц Тинелли, стоящую на стриженой траве газона прямо у лоджии его комнаты. «Чего она там торчит?» — подумал Степан.

Спускаясь к озеру, он неожиданно увидел, что девушка следует за ним. Ничуть не стесняясь, она переставляла ноги с камня на камень почти у его головы, смотрела вниз и улыбалась. «Какого черта ей от меня надо? Чего она увязалась за мной? — проворчал он про себя и пошел к воде, чтобы попробовать, холодна она или нет. Было еще слишком рано, и она не успела нагреться. Берег был почти пустынный, лишь невдалеке двое рыбаков возились с лодкой. Можно бы вполне искупаться без купального костюма, которого у него, разумеется, и не было. Но девушка пристроилась совсем недалеко на каменистом уступе и, выставив напоказ полные смуглые ноги, вовсю наблюдала за ним. Степана даже злость взяла от такого нахальства, он готов был запустить в нее увесистым голышом, но, поразмыслив, решил оставить ее в покое: пускай себе глазеет, сколько влезет. Раздеваться догола Степан все же не стал, остался в кальсонах, только закатал их выше колен и полез в воду.