Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

К дереву Степан первоначально обратился как к заменителю мрамора. Запас, вывезенный им с Урала, понемногу таял, а пополнить его здесь было нечем. Постепенно скульптор пришел к выводу, что дерево может служить самостоятельным материалом, ничем не уступающим по фактуре мрамору. Интересно, что в Москве лет пять тому назад он пытался из сучкастого дуба вырезать портрет художника Сурикова, но у него тогда ничего не получилось. Оказывается, все дело в том, чтобы найти подходящее дерево...

Степана давно занимала мысль о создании скульптурной академии в непосредственной близости от залежей мрамора. С этой мыслью четыре года назад он поехал на Урал. Сейчас он снова вернулся к ней. Зная, что до войны в районе Гагр существовали мастерские принца Ольденбургского и велись разработки мрамора, он решил основательно заняться этим. Своей идеей Степан заинтересовал заместителя председателя Совнаркома Аджаристана товарища Бахтадзе, и тот дал ему официальное письмо на имя Предсовнаркома Абхазии товарища Лакоба, в котором просил оказать скульптору всемерное содействие. С этим письмом Степан и направился сначала в Сухуми, а затем — в Гагры. С ним поехала и Елена, намереваясь заодно навестить родителей.

Поездка эта ничего не дала. Для открытия академии в Гаграх условия оказались совершенно неподходящими. Мраморные копи находились далеко в горах, дороги туда не было, лишь вьючная тропа. А здания бывших мастерских в настоящем своем виде не были пригодны ни для чего.

Из Гагр Степан и Елена заехали в Геленджик, где пробыли больше месяца. В Батуми они вернулись уже в середине лета. Здесь скульптора ожидала телеграмма из Баку, в которой его приглашали в Азербайджан на пост профессора Высшей художественной школы.

Степан не сразу отозвался на это приглашение. Прежде чем они с Еленой успели все обсудить и взвесить, пришел вторичный вызов, на этот раз более настойчивый и обстоятельный. Директор Высшей художественной школы Евгений Степанович Самородов обещал скульптору кроме поста профессора и квартиры возможность крупных государственных заказов на памятники, бюсты и прочие скульптурные произведения. Соблазн был велик. Если удастся организовать при школе большую скульптурную мастерскую — это уже почти академия, о которой Степан давно мечтал. На письмо директора он ответил согласием, но поставил перед Наркомпросом Азербайджана ряд условий, в основном касающихся оборудования мастерской. Когда Наркомпрос Азербайджана подтвердил телеграммой за подписью Пшения Шахбази, что его условия приняты, у скульптора больше не было причин тянуть с отъездом, и в начале сентября он покинул Батуми, пока один, без Елены.

Высшая художественная школа в Баку была организована год назад на базе Высших художественных мастерских и имела классы — натюрмортный, головной, фигурный и натурный. Чего Степан опасался, уезжая сюда, так это столкнуться и здесь с реформаторами футуристического толка, которые так много крови попортили ему в Екатеринбурге. К счастью, в этом отношении тут все было в порядке. Он тогда еще не знал, что на этих «передовых реформаторов» уже полным ходом шло наступление как сверху, так и снизу, а их идейные вдохновители понемногу улепетывали за рубеж.

Школой и ее преподавателями Степан остался доволен. Правда, его немного разочаровало то, что еще ничего не было сделано в отношении скульптурной мастерской и квартиры. Но инспектор Главпрофобра Муса Халило показал ему во дворе политехнического института довольно большое помещение, предназначенное под мастерскую.

— Мы не могли ее оборудовать, не знали, что для этого надо, — оправдывался Муса. — Теперь подскажете, и мигом все будет готово...

Степан отправился в Батуми за Еленой и своим имуществом, и в октябре они переехали в Баку окончательно. Квартиры пока все еще не было, жить пришлось в гостинице «Старая Европа».

Первоначально скульптурный класс состоял из одиннадцати учеников, в дальнейшем число их увеличилось до тринадцати. Степан главным образом занимался с ними рисунком, так как мастерская все еще не была готова. В одно из посещений директор школы упрекнул Степана в том, что он совсем не уделяет внимания теоретической части обучения. Вспылив, Степан накричал на своего начальника. Самородова это сильно задело, и он предупредил, что если и в дальнейшем Эрьзя будет пренебрегать теорией, его придется отстранить от преподавания.