Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

В тот год в Новороссийске они прожили нелегкую зиму, пожалуй, самую трудную из всех зим, которые выпали на их долю со времени революции и гражданской войны. В Екатеринбурге они все же получали небольшой паек, там были трудности иного характера. Здесь же их никто не преследовал, губернское руководство относилось к скульптору с должным уважением и пониманием, но и помочь ничем не могло. Продуктов не хватало даже для детских домов. На родине скульптора, в Поволжье, в основной житнице страны в тот тяжелый 1921 год разразился страшный недород. Молодая Советская республика осталась без хлеба.

Родители Елены уже давно настоятельно советовали Степану уехать в Батуми. Ведь ему все равно, где работать над своими скульптурами. А Марья писала, что у них с продуктами вполне сносно. То же самое скульптору не раз предлагали и в Губисполкоме, обещая выписать в Батуми командировку. А обратно он сможет вернуться в любое время: его мастерская при ремесленной школе и квартира остаются за ним. Степан долго колебался, но к весне все же надумал оставить Новороссийск.

Взяв билеты на пароход, в один из мартовских дней они с Еленой отплыли в Батуми. Она заранее написала сестре письмо, предупредив ее, что они со Степаном направляются к ней.

Марья их встретила в порту.

— Вот мы и добрались до Туретчины, чего так боялся покойный Сергей Михайлович, — горько пошутил Степан, сходя на берег: — Дальше нам с тобой, Леночка, деваться некуда, здесь конец России...

Марья выглядела такой же худой, как и в шестнадцать лет, когда Степан увидел ее впервые. Только сейчас она показалась ему ниже ростом. Значит, все же немного пополнела. Не торопясь она обняла сестру, поцеловала ее в обе щеки, затем протянула руку Степану. Сразу же она их повезла в свою маленькую комнатку, которую занимала в одноэтажном домике аджарца. Кровать, небольшой столик и низкий диванчик турецкого образца составляли всю ее обстановку. Для троих здесь было очень мало места...

Спустя несколько дней Степан познакомился с проживающим здесь художником Валерианом Федоровичем Илюшиным, и тот разъяснил ему обстановку в городе. Он предложил вступить в Ассоциацию художников России, которую они организовали с группой русских художников. Туда входили скульптор Герасимов и художники Грабарь и Иогансон. Вскоре Степан познакомился и с ними.

Советская власть в Батуми установилась всего лишь год назад, работы для художников было много. Илюшин сводил Степана в городской коммунхоз и представил его как известного русского скульптора. В коммунхозе ему сразу же заказали бюст Ленина для установки в саду клуба рабочих-портовиков. За неимением мастерской Степану пришлось работать прямо в саду.

— Как у вас насчет жилья? — спросил его Илюшин.

— Плохо. Мы с женой на время остановились у ее сестры, но я уже успел с ней разругаться и не хочу больше идти туда.

Илюшин пригласил его ночевать к себе, хотя тоже занимал с женой и двумя детьми всего лишь одну комнату. Но у него была просторная прихожая, где и обосновался скульптор. Елена не возражала, она знала, какой тяжелый характер у сестры, да и у Степана нелегкий...

Выполненный Степаном бюст Ленина коммунхозу понравился, и ему заказали еще один, точно такой, но уже из мрамора. Он также предназначался для установки на открытом месте, и скульптор применил особый стиль ребристой поверхности. Работу он выполнил точно к указанному сроку — первому мая, но ее у него не приняли, сославшись на незаконченность.

— Почему? Я вас не понимаю? — опешил Степан.

— Товарищ скульптор, почему бюст не гладкий? — обратился к нему один из работников, некий Певцов. — Вам, наверно, было лень сгладить все эти шероховатости?

— Это я сделал специально. Так бюст будет лучше смотреться на открытом месте.

С ним не согласились.

— Нет, так не пойдет, — решительно заявил все тот же Певцов. — Мрамор должен блестеть. На то он и мрамор!

Степан вспылил, столкнувшись с явным невежеством, но ему отказались оплатить работу, и он с болью в сердце принялся шлифовать прекрасно выполненный бюст.

— Понимаешь, заставили испортить, — жаловался он позднее Илюшину. — И будет он теперь стоять вконец испорченный!

В начале лета скульптору выделили наконец помещение под мастерскую в одном из складских зданий технического училища. Здесь же он оборудовал уголок для жилья. После того как он перевез из Новороссийска скульптуры и мрамор, к нему перебралась и Елена. К тому времени он получил большой заказ на изготовление скульптурных портретов деятелей грузинской литературы для Батумского музея. Кроме того, он обратился к другому материалу и в течение лета создал несколько вещей из кавказского дуба и ореха — «Леду и лебедь», «Материнство», «Шепот» и портрет Шота Руставели. В это же время он выполнил в мраморе портрет Марии, сестры Елены. Впоследствии он получил название «Портрет артистки».