Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

— Как-нибудь еще приедем и сделаем памятник.

Она кивнула головой.

По дороге с кладбища Степан все же решился зайти в бывшее уездное управление, где теперь размещалась новая власть. Ему сказали, что всеми делами ведает ревком, и посоветовали обратиться к его председателю.

Председатель ревкома, в простой солдатской форме с оторванными нашивками, встал из-за стола и шагнул ему навстречу, протягивая широкую ладонь. Он, оказывается, уже знал о приезде скульптора.

— Спасибо, что вы к нам зашли, — улыбаясь, произнес он басовитым голосом.

Ему, видимо, было около тридцати. Лицо широкое, скуластое, чисто выбритое. На высокий лоб падает густая темная прядь. Он усадил сначала Елену, затем предложил стул Степану. Сам остался стоять.

— Хорошо было бы, товарищ Эрьзя, ежели вы остались бы жить у нас в Алатыре. Вы бы здесь открыли художественную школу...

Степану понравилось предложение, но он откровенно признался, что сейчас не может этого сделать: собрался ехать на Урал.

— Вы не вечно там собираетесь жить?

— Конечно. Поработаю немного, запасусь материалом, а затем вернусь.

— Вот и возвращайтесь прямо к нам...

Степан не умел подходить к делу издалека, не любил крутить вокруг да около. Поэтому и на сей раз сказал прямо, что пришел просить лес для брата на постройку дома. Елену даже напугала его прямота, и она не надеялась на положительный результат. Но вышло все иначе.

— Значит, мы с вами договорились! — произнес председатель ревкома. — Я вам организую жилье, а вы обещаете приехать к нам. Только не советую заниматься лесом да стройкой. Пройдитесь по городу, облюбуйте любой пустующий купеческий дом, мы его реквизируем, и он станет вашим. Там со временем и откроетеную художественную школу...

Перспектива была заманчивой. Это как раз то, к чему он всегда стремился, из-за чего так спешно четыре года назад оставил Италию. И как хорошо, что новая власть предоставляет ему это. Старая городская Дума лишь обещала. Немного подумав, он ответил:

— Нет. Купеческого дома не надо. Лучше отпустите лесу, дом мы с братом построим сами.

— Ну что ж, воля ваша. Я вас понимаю... Лес будет.

Когда Степан рассказал обо всем брату, тот в сердцах воскликнул:

— Был ты дураком — дураком и остался! С таким характером у тебя сроду ничего не будет.

— А мне ничего и не надо, — не обиделся Степан.

— Купчишку пожалел! А они нас жалели, сосали нашу кровь тыщу лет?..

Иван настолько расстроился, что ушел из дома и где-то напился, а потом весь день ругал брата за то, что он лишил его семью каменного дома.

— Ты спасибо скажи, что он добился для тебя леса, — успокаивала его Вера. — Нам ли жить в каменном доме? По нас хорош и деревянный...

В Алатыре Степан и Елена прожили до мая. Они не торопились уезжать, дожидаясь тепла. Еще раз пускаться в путешествие по холоду просто не решились. Степан помогал брату с постройкой дома. Дело продвигалось быстро. Шестеро мужиков срубили сруб за какие-нибудь две недели. Лес был прошлогодней рубки, сухой; поэтому сруб они сразу же стали возводить под крышу. Степану так хотелось свозить Елену в Баево и Баевские выселки и показать ей, где он провел детские годы, но с постройкой дома не удалось этого сделать...

Из Алтышева повидаться с братом приезжала сестра Ефимия. В свои сорок шесть лет она была еще довольно ладной и привлекательной, очень походила на мать. Головку эрзянки осенью прошлого года Степан вылепил с нее по памяти. Находясь в Алатыре, Степан не забыл о своих бывших учителях-иконописцах. Но из них здесь проживал лишь один Тылюдин. Он ему подарил несколько фотоснимков со своих работ. На одной сделал надпись: «На добрую память учителю Василию Артемьевичу Тылюдину, 1918 год. С. Эрьзя». Тронутый вниманием бывшего ученика, а теперь знаменитого скульптора, Тылюдин обнял его и прослезился.

— Думал ли я когда, что тот мальчик в лаптях и зипунишке со временем станет большим, известным художником! — произнес он дрожащим от волнения голосом.

Они посидели за чаем, поговорили, вспоминая прошлое. Тылюдин рассказал несколько давних эпизодов из бытности Степана его учеником. Сам скульптор смущался, а Елена смеялась...

Из Алатыря в Москву ехали более или менее сносно. Им удалось занять места на нижней полке, где они сидели и по очереди спали. Их теперь было трое: с ними ехал Василий.

В Москве Степан не думал задерживаться надолго, да и нечего было там делать. Москва сидела на голодном пайке. А надолго ли им хватит мешка сухарей, заготовленных в Алатыре? В комитете по охране памятников старины Степан выписал командировку, собрал свой инструмент, отправил Василия и Елену на вокзал, а сам пошел проститься с Сутеевыми. Он не мог уехать, не простившись со своими друзьями.