Борис Костюковский - И нет счастливее судьбы - Повесть о Я. М. Свердлове

В день приезда Ленина Яков Михайлович попросил его выступить в Политехническом музее.

— Там пленум Московского Совета решает дела важнейшие, в том числе и продовольственные. Ваше выступление, Владимир Ильич, было бы крайне желательно.

— Яков Михайлович, не следует меня убеждать. Нужно — значит, выступлю. Буду говорить о годовщине Февральской революции. Только уехать мне придётся тотчас после выступления — я пообещал Пятницкому быть на митинге в Лефортовском манеже.

В шесть — Политехнический, в восемь — Лефортово. И это в первый же день в Москве...

— Владимир Ильич, а может быть, отложим встречу с Моссоветом?

— Сделаем так, как решили. К полуночи вернусь домой, так что времени для отдыха предостаточно.

Вечером Свердлов постучался к Владимиру Ильичу. Открыла Надежда Константиновна.

— Я думала, это Владимир Ильич... Уехал в Лефортовский манеж, и вот до сих пор нет. А ведь ему ещё предстоит бессонная ночь — завтра выступление на заседании большевистской фракции съезда Советов. Впрочем, что я вам рассказываю.

— Не волнуйтесь, Надежда Константиновна. Сейчас я попытаюсь всё выяснить.

Свердлов позвонил по телефону в Лефортово — оттуда сообщили, что Ленин и Пятницкий уже выехали.

— Давно ли?

— Порядочно... Встречайте.

Свердлов вышел на улицу. Мелкие домишки и лавчонки Охотного ряда притаились в полуночном мраке. Лениво раскинулась неуклюжая церковь Параскевы Пятницы. Где-то звенели вечерние трамваи, а из охотнорядских лавок несло квашеной капустой и всякими пряностями.

У входа в Первый дом Советов — так называли тогда «Националь» — стоял вооружённый рабочий с красной повязкой на рукаве. Яков Михайлович поздоровался.

— Не видели автомобиля товарища Ленина?

— Нет, товарищ Свердлов. Два часа стою — не было.

— И ничего подозрительного?

— Как сказать... Какие-то выстрелы гремели там, за Пятницей. За церковью, значит.

— Когда?

— Да уж час, пожалуй.

Свердлов не успел ещё выйти на Тверскую, как подъехал автомобиль, из него вышел Владимир Ильич. Он прощался с группой вооружённых людей.

— Что случилось? — спросил Яков Михайлович у комиссара Городского района, и тот рассказал.

...Ленин возвращался из Лефортово, когда вдруг перед автомобилем вырос вооружённый патруль.

— Стой!

Кто-то сбросил с плеча винтовку, и тишину московской ночи гулко рассекли несколько выстрелов, перемежавшихся щёлканьем затвора.

— Вылазь, буржуазия! — услышал Владимир Ильич.

Шофёр выскочил из машины и направился к патрулю.

— Осади, — остановил его стрелявший и открыл дверцу автомобиля. — Пожалуйста, проверяйте, товарищ комиссар.

— Кто такие? — спросил человек в матросском бушлате с маузером через плечо и гранатой на поясе.

— Я председатель Совета Народных Комиссаров Ульянов-Ленин. А это мой товарищ. — Он указал на Пятницкого.

— Ленин? — комиссар почесал затылок. — Может, и так, а может, не так. Поехали к коменданту — там разберёмся. В лицо я, вот беда, Ленина не знаю, не взыщите...

— Что ж, приказ есть приказ, — согласился Владимир Ильич.

Комендатура размещалась в бывшем здании Благородного собрания — у самой Театральной площади. Ленин на минуту остановился у колонн — они были изрешечены пулями.

— Кто же это? — спросил он.

— Кто стрелял? Да всякие... И наши, конечно.

Пока комиссар звонил коменданту Кремля, Владимир Ильич разговаривал с патрульными. Да, не сладко им нынче живётся в Москве.

— Зато там, в Замоскворечье, — горько сказал бородатый патрульный, — купчишки и наливки распивают, и севрюжиной заедают. У них нынче масленица...

— У русского народа есть хорошая пословица: «Не всё коту масленица»... Ведь прежде вы в это самое Благородное собрание и ногой ступить не смели. А теперь — хозяева... И охотнорядскую клоаку отсюда выбросим, а по улицам и площадям разведём сады и парки. И здесь, на площади, поставим памятник великим учителям рабочих всего мира — Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу.

— Товарищ Ленин, а вы-то сами Карла Маркса видели?

— Нет, дорогой товарищ, не видел. Не пришлось — он умер, когда мне было всего тринадцать лет.

— Жалко, — искренне огорчился патрульный.

— Жалко, — согласился Владимир Ильич.

Беседу прервал комиссар.

— Товарищ Ленин, к телефону вас, — виновато сказал он.

Владимир Ильич взял трубку.

— Слушаю. Да, я... За что? Не вздумайте никого наказывать. Они всё сделали правильно...

Ленин положил трубку и подошёл к патрульным.