Борис Шелепов - Их было трое

О секретной переписке и всех подозрительных посетителях миссии стало известно чека. Получив санкцию Терского совнаркома, чекисты хотели произвести обыск в доме Керакозова. Но мистер Пайк отказался допустить в дом представителей Советской власти.

Чека приняла решение арестовать «гостей»-заговорщиков. На улицу Лорис-Меликовскую к зданию миссии были направлены автобронемашина «Вперед» и взвод красноармейцев. Возглавил группу комиссар отряда особых поручений молодой коммунист Павел Кобаидзе.

Сотрудники британской миссии без предупреждения открыли огонь из пулеметов и винтовок. Перестрелка длилась более двух часов. Из трубы особняка шел дым — «гости» сжигали тайную переписку. Потом они выбросили белый флаг…

Свою небольшую роль сыграл тогда и Габо.

— А что ты делал, дедушка, во время боя? — спросил Знаур.

Габо тяжело вздохнул, недовольно крякнул.

— Признаюсь, внучек: сидел запертый в чулане и только слушал выстрелы…

— А Мехти и Угалук?

— Еще в начале перестрелки телохранителей как ветром сдуло. Хитрые бестии, не хотели ввязываться в историю…

— Ну, а дальше что? — не унимался внук.

— Дальше? Чрезвычайный комиссар Юга России Серго Орджоникидзе дал телеграмму Ленину — как быть с англичанами? Гм… Прибавь-ка свету, Знаур, и достань с полочки старую газету. Я ее нарочно сохранил. Там напечатана эта телеграмма.

Знаур достал с полочки потертый номер владикавказской газеты «Народная власть».

Старик сел на койку, надел старые железные очки.

— Еще прибавь свету и послушай, что писал наш Серго Ленину. Ты знаешь Ленина?

— О! Знаю! — живо проговорил Знаур. — Мне Костя рассказывал, что Ленин — красный генерал, даже выше, чем Данел Тогоев. За бедных стоит, бесплатно им землю раздает…

— Оно так, мой мальчик. Только Ленин не генерал, а вождь мировой революции. И у него таких, как наш Данел, тысячи. Ну, слушай:

«12 октября 1918 года. В. И. Ленину. Во Владикавказе арестована английская миссия, уличенная в сношениях и связи с добровольческой армией Алексеева и с контрреволюционным Моздокским советом. Задержано письмо Локкарта представителю английской миссии полковнику Пайку, а также письмо Шульгина с просьбой установить связь Алексеева с союзниками. Задержанный с письмами Локкарта и Шульгина шпион Алексеева штабс-капитан Угневенко расстрелян.

— Куда же девали других шакалов? — с нетерпением спросил Знаур, когда дедушка окончил чтение. — Тоже расстреляли?

— Нет, Знаур. Они живы и здоровы. Ленин ответил Серго, чтобы он препроводил арестованных в Москву. А оттуда они преспокойно поехали домой, на свою родину.

— Домой? Почему же?

— Потому, что всякие послы из других стран неприкосновенны, — пояснил Габо. — Наши люди тоже сидят в Лондоне и Берлине.

— Так ведь наши-то хорошие, а эти — как абреки…

— Оно так. Но если мы тронем этих здесь, они повяжут наших у себя. Понял, Знаур?

— Вот оно что! — Знаур даже привстал с постели.

Дедушка Габо о чем-то задумался, минуты две-три угрюмо помолчал, потом продолжал:

— В те дни, когда английская миссии была арестована и отправлена в Москву, ходили слухи о какой-то дипломатической посылке. За день до обыска посылку «гости» отправили в Иран, своему послу. Нашим пограничникам было дано задание задержать посылку, потому что в ней могли оказаться очень важные секретные бумаги и ценности. Но посылка исчезла в пути. Наш отряд особых поручений тоже искал.

Может быть, дипкурьеры почуяли недоброе и где-то спрятали ее в горах. Уж не за ней ли пожаловал сюда мистер Стрэнкл?..

— Давай, дада, расскажем обо всем главному комиссару! — предложил Знаур.

— Еще понаблюдаем денька два, а потом уж сообщим в чека, — ответил Габо.

Мистер Стрэнкл вот уже второй вечер выходил на прогулку и брал с собой Знаура. По-видимому, «несмышленый казачок», каким казался Знаур иностранцу, вполне того устраивал. Знауру, в свою очередь, открывалась счастливая возможность встретить кого-нибудь из друзей, если они еще не покинули Владикавказ.

Казачок шел на почтительном расстоянии позади Стрэнкла, нес его плащ или стек, а иногда шкатулку с сигарами. Мистеру Стрэнклу, видимо, был по душе такой порядок шествия. Иногда чужестранец велел ему расспросить о чем-нибудь горцев на их родном языке, если они плохо понимали по-русски.

Как-то под вечер мистер Стрэнкл долго блуждал по Осетинской слободке, потом рассматривал на кладбище памятники — каменные столбы с надписями на незнакомом языке. На некоторых обелисках были укреплены маленькие, вырезанные из жести, лошадки.