Борис Шелепов - Их было трое

Стоявший рядом черноусый донской казак с удивлением посмотрел на генерала. «Лечить немцев? Странно…» — говорил его взгляд. Командующий понял казака и сказал:

— Бросать раненого — последнее дело.

— Так это ж враги! — смело возразил казак.

— Вперед надо смотреть, казак… — уже думая о чем-то другом, бросил Плиев.

На узле связи все было в порядке.

Расхаживали наши патрульные.

Толя Прошунин сбросил с себя немецкую «спецовку» и вошел внутрь бункера.

Телеграфист нервничал, вопросительно поглядывал на переводчика Коробкина.

По-прежнему лента кричала: «К-10» вызывает к прямому проводу фон Розенштрумфа». А в эти минуты генерал фон Розенштрумф где-то петлял на автомобиле по глухим дорогам в поисках шоссе…

Пришел командующий. Быстрым взглядом окинул длинный зал хорошо благоустроенного бункера. Выслушав доклад Самойлова, поблагодарил его и солдат, обратился к переводчику:

— Пусть передадут: «Я у аппарата». Просто «я», без всяких позывных.

Телеграфист передал.

Поползла ответная лента. Где-то там, далеко, может быть, в самом логове врага, стоял у аппарата прусский фельдмаршал и диктовал:

— «Фюрер крайне недоволен вашей инертностью. Вы командуете самым крупным резервом на Одесском направлении. Стыдитесь, в вашем распоряжении румынский корпус, имперские гренадеры, танки, тяжелые орудия, авиация. Под самым вашим носом оперируют конно-механизированные части советского генерала Плиева. Излишне напоминать о горестных последствиях, к которым привело генерала Голидта его пренебрежение к рейдам казаков. Немедленно сообщите, что вами будет предпринято для ликвидации подвижной группы войск Плиева, угрожающей вам с юго-запада и с севера. Фюрер полагает, что для операции достаточно и ста танков. И вполне справедливо. Отвечайте. «К-10».

Исса Александрович вспомнил, что в гражданскую войну был почти такой же случай с Григорием Котовским и, кажется, тоже под Одессой. Рассмеялся и продиктовал ответ, который немедленно передал в «верх»:

— Ваши мудрые указания принял генерал Плиев. Вопросы будут?..

Из аппарата ползла пустая лента…

Выполняя приказ Военного Совета фронта, Исса Александрович двинул войска дальше. Предстоял большой, многотрудный рейд до самого Днестра.

Анатолий Прошунин крутился возле виллиса, когда командующий садился в него. Плиев ответил на приветствие Прошунина и, махнув, как бунчуком, сложенной вдвое нагайкой, весело сказал:

— На Одессу!

«8 апреля. Путь на Одессу с зигзагами и петлями.

6 апреля заняли станцию Карпово, юго-восточней Раздельной, а к северу от нее окружили пять-шесть дивизий — остатки войск фон Розенштрумфа — и начисто разбили их. На станции Веселый Кут захватили 1100 вагонов, 50 из них — с ценным заводским оборудованием из Одессы и множество другого добра, вывозимого гитлеровцами в Германию.

Развивая успешное наступление, части пехоты и конно-механизированных войск стремительно продвинулись на юг — между Куяльницким и Хаджибеевским лиманами.

Пишу коротко. Свободного времени мало.

Узкие перешейки между Одесским заливом и лиманами немцы превратили в сильный рубеж. Они, видно, считают, что Сортировочная, Солдатская слободы и Пересыпь наглухо закрывают доступ к Одессе.

Мы подошли к самому побережью моря и двинемся к городу с западной и юго-западной сторон. Казаки уверены: красавица Одесса наша!

Там и допишу остальное».

Писал Витя Самойлов, сидя в маленьком овражке неподалеку от Хаджибеевского лимана. Овражек скрывал казаков от глаз противника, засевшего в Пересыпи — воротах Одессы.

Участник ночной операции в привокзальном парке Раздельной Толя Прошунин сидел в гостях у соседей с теми, кто ползал с ним вместе по заданию командования. По существу то было боевое крещение Анатолия, и он восторженно рассказывал со всеми подробностями, как использовали треск движка, как сержант Абдуллин хватанул часового по золотым зубам…

— Хорошая закуска!.. — смеялись казаки. — Русская ветчина образца 1944 года!..

Как всегда, говорили о подвигах товарищей, о тяжких сердцу потерях. А сержант Григорий Микитенко рассказал об удивительном случае, происшедшем на берегу разлившейся речки Кучурган.

— Наши части прижали несколько батальонов противника к реке; перебраться им невозможно — топь сплошная. Несколько подразделений автоматчиков, чтобы прорваться, двинулись вдоль по берегу — на север. Вдруг откуда-то из низины выскочил всадник в пилотке; среди казаков таких не найдешь. Он пригнулся к самой луке седла и помчался наперерез немцам с саблей наголо. Комэск Мартынюк сразу не понял, кто такой, подумал, кто-нибудь из начальства, и подал сигнал — в сабельную атаку. Два взвода рванулись с места и помчались степным наметом. Немецкие автоматчики почти без выстрелов повернули назад к реке, побежали. А казакам только того и надо: осталось на поле десятка полтора-два солдат в мышиных мундирах. Тут Мартынюк повернул взвод назад; нельзя было далеко «зарываться» — у реки автоматчики непременно встретили бы их шквалом огня: там оборона.