Ион Деген - Рассказы (публикации 2009–2017 годов)

Тут к нему подошёл автоинспектор.

— Так, гражданин, с вас три рубля.

— Это за что же?

— Как это за что же? Не стану же я брать деньги у солдата!

Автомобиль долго раскачивался от хохота полковника.

В Киев приехал Лев Давидович Ландау. Объявили его лекцию в университете. Я представил себе, сколько народу набьется в зал, и пришёл за полчаса до начала, чтобы занять место в Большой аудитории физического факультета. Предположение моё оказалось реальным. И всё же мне удалось втиснуться на ступеньку прохода почти в самом верху амфитеатра, заполненного сотнями желающих услышать Ландау, предусмотрительных не менее меня.

Точно в оповещённое время внизу за низенькой балюстрадой появились Ландау и заведующий кафедрой теоретической физики университета академик Соломон Исаакович Пекарь, заговоривший неспешным обстоятельным баритоном:

— Уважаемые товарищи! Лекцию о современных проблемах теоретической физики прочитает Герой социалистического труда, действительный член Академии Наук СССР, член Лондонского королевского общества, член Академии Наук Дании, член Академии Наук Нидерландов, член Национальной Академии Наук США, академик Американской Академии Искусств и Наук, член Французского физического общества, член Лондонского физического общества…

Ландау с иронической полуулыбкой, слегка переступавший с ноги на ногу при каждом перечислении, наконец, не выдержал и прервал представление Соломона Исаакиевича:

— Лёля, назовите мою фамилию.

Аудитория отреагировала соответствующим образом. По-видимому, строители Университета святого Владимира предполагали вероятность такой реакции.

С женой, её подругой Ирмой и мужем Ирмы Аркадием он ужинал в ресторане «Динамо». Аркадий физик. Лет через десять после этого вечера стал профессором. Но уже тогда при всей своей массивности и росте на полголовы выше своего товарища всячески избегал конфликтных ситуаций. Он, покорный советский еврей, не одобрял приятеля за крайне низкий порог чувствительности антисемитизма. К своей неугодности он притерпелся. А тут ещё обстановка такая.

За соседним столиком шестеро мужчин хорошо навеселе. А на их столике водка в графинчике уже едва покрывает дно. Пил её в основном тот самый с низким порогом чувствительности антисемитизма. Возможно, поэтому очередной взрыв хохота за его спиной был воспринят им на том самом пороге.

Он вскочил, чтобы выяснить отношения. Почти в тот же момент из-за соседнего стола вскочил майор, сидевший спиной к нему. Для продолжения выяснения отношений с майором правая рука его уже согнулась в локте. И вдруг он замер. И майор замер. И они крепко обнялись, похлопывая друг друга по спинам.

Майор отстранился. Внимательно посмотрел на его грудь и спросил:

— А где твоя Золотая Звезда?

— У меня её не было и нет.

— Ну, как же? Тебя ведь за Вильно представили к званию Героя?

— Понятия об этом не имею.

Майор потащил его к своему столу. Он повернулся и успел сказать жене, что это тот самый бывший младший лейтенант артиллерист, с которым вместе они воевали в Вильнюсе. Майор, захлёбываясь от возбуждения, представил его своим собутыльникам:

— Ребята, вы помните мой рассказ о боях в Вильно, когда у меня осталось одно шестидесятисемимиллиметровое орудие, а к нему всего два снаряда, да и то осколочно-фугасных? Я умирал от страха, представляя себе, что случится, если на меня пойдёт немецкий танк. Вся надежда была только на этого парня, командира танка. Но он же все эти пять дней не стоял рядом со мной, а петлял по городу. А я всё равно надеялся.

А когда за сдвинутыми столами они выпивали уже вдесятером, майор восторженно произнёс такой панегирик, такие восхваляющие его подробности, каких ни до этого, ни после он никогда не слышал.

Наконец-то его жена узнала, какой уникальный муж ей достался.

Очень уважаемый врач, бывший командир стрелкового батальона, уезжал из Москвы в Израиль. Одну комнату своей квартиры отдал соседке. Вторую решил оставить бывшему командиру взвода в своём батальоне, приехавшему из глубинки попрощаться с другом. Операцию следовало узаконить. Добро, начальник отделения милиции, майор, более чем хорошо относился к своему врачу.

Вдвоём они вошли к майору милиции. Доктор изложил просьбу.

— Так, — сказал майор милиции, — а прописка у вас есть?

— Нет, — ответил бывший командир взвода.