Ион Деген - Рассказы (публикации 2009–2017 годов)

— Хорошо. Решение будет не моим, а подразделения. Завтра поговорим.

После завтрака уже все семнадцать солдат подразделения, так же как Ариэль, Бенци и Гидеон, предупреждённые о предстоящем разговоре, знали, что Томер и на сей раз забыл заплатить за завтрак. После вчерашнего испытания все семнадцать, как и Томер, не были в состоянии уплатить. Но не забыли ведь! Не уплатить — это нечестно. Такого не может быть в характере бойца этого подразделения. Понимаешь? Не может быть!

Ещё до обсуждения, которое должен был провести командир, начался обмен мнениями. Они оказались различными. Кто-то высказался, что Ариэль, заметив нарушение чести, должен был поговорить с Томером. Кто-то сказал, что вообще можно было не докладывать Моти. Правда, ему сразу же почти все возразили, выразив непонимание его позиции. Короче, к началу сбора у подразделения уже фактически не было противоречий в решении. Когда лейтенант собрал их и спросил, что делать с Томером, ответ был однозначным: Томер не может быть в нашем подразделении. Совесть, честность не контролируются. Они или есть без всякого контроля, или нет. А если нет, такому солдату не место среди них.

— Спасибо, — сказал лейтенант, — я не сомневался в вашем решении. Томер, ты, вероятно, будешь отчислен. Разумеется, это решение пойдёт по инстанции. Но я не сомневаюсь в нашем командовании. Многие из командования начинали солдатами в нашей части.

Во время всего короткого собрания Томер, вобрав голову в плечи, не проронил ни слова. А сейчас было видно, что комок слёз закупорил его гортань.

Лейтенант объявил: «Все свободны». Но солдаты не расходились. Командир понял, что им необходимо продолжить обсуждение. Он даже предвидел это. Он даже не сомневался, о чём пойдёт речь. И не ошибся.

Первым заговорил Дорон:

— Моти, я хотел бы тебя спросить, правильно ли в этой ситуации поступил Ариэль, а потом вместе с ним Бенци и Гидеон?

— Чего ты спрашиваешь меня? Решение о Томере вы ведь сообща преподнесли мне. Решайте и дальше.

Молчание. А затем:

— Ариэль должен был поговорить с Томером.

— Ну и что? Это изменило бы характер Томера?

— Три наших товарища оказались ябедами. Они обратились к Моти, когда мы ещё ничего не знали.

— Дайте сказать мне, — прервал шум голосов солдат в чёрной кипе, с бородой на юном лице и длинными пейсами, свисающими чуть ли не до самых погон.

Шум прекратился. Мнения Цадока ребята обычно считали почти такими же правильными, как мнения самого командира. В части было несколько религиозных солдат. Даже в их подразделении — трое. Двое — в узорчатых вязаных кипах. То есть, относились к так называемым национально-религиозным. И только Цадок с чёрной кипой, хотя тоже был представителем этого лагеря, упрямо демонстрировал себя ортодоксальным евреем.

В тринадцатилетнем возрасте его вместе с родителями и семью братьями и сёстрами выбросили из поселения на севере Самарии во время операции «Размежевание». Тогда мальчик, сдерживая слёзы, — за несколько дней до этого он отпраздновал бар мицву, еврейское совершеннолетие, а совершеннолетний не смел плакать, — дал зарок, что никогда не будет иметь ничего общего с антиеврейским (так он считал) государством, силой выселяющим лучших своих граждан. Никогда ноги его не будет в армии этого государства, принимавшей участие в выселении. Но пять лет спустя Цадок решил, что не следует отождествлять любимую страну с преступным, как он считал, правительством. Преодолев все препятствия, пройдя все испытания и конкурс, Цадок попал в это элитное подразделение. Отличался от товарищей только одним — обязательными молитвами, когда на лоб и на левую руку надевал филактерии, а на плечи накидывал талит, и внешностью ортодоксального еврея. Сейчас его товарищи умолкли, ожидая, что скажет раби, как они, шутя, прозвали его. Дополнительное уважение подразделения объяснялось тем, что товарищи знали его непростую биографию.

— Ребята, вы продолжаете мыслить, как школьники. В школе в подобной ситуации Ариэля, Бенци и Гидеона можно было бы назвать ябедами. Но вы забываете, что мы уже не в школе. Я не могу объяснить, но это же так очевидно. В нашей семье, нет, больше, чем в семье, никто ничем не может отличаться от другого. И в каждом из вас я должен быть уверен, как в самого себе. Я проще просто не могу объяснить.

— Ладно. Я объясню, — сказал лейтенант. — Когда ты, Менахем, натёр ногу, боль поступила в твой мозг, а не в твою задницу. Так или не так? Мы единый организм, в котором каждый из вас орган. Но пока именно я мозг этого единого организма. И когда Аарону надо было поехать на похороны, он обратился именно ко мне, а не к каждому из вас. Ясно? У Ариэля, Бенци и Гидеона возникло сомнение в том, может ли Томер быть частью нашего организма. Не отличается ли он от нас. Такое же сомнение высказал каждый из вас. Противоречий между тремя и остальными четырнадцатью не было и нет. Так? Поэтому Ариэль, Бенци и Гидеон не ябеды, а правильные солдаты особого подразделения, разумно оценившие обстановку. Всё. Вы свободны.