Алексей Иванов - Тени тевтонов

— Дура, отдай мне! — рявкнул он, впихиваясь рядом с Женей.

Он бесцеремонно отобрал мину, перехватил поудобнее и, толкая Женю локтем, выкрутил колпачок запала в рукояти. Танк рокотал уже совсем близко.

— Не бабское дело «панцеры» жечь!.. — ревниво пробормотал майор.

Громада танка заслонила проём ниши, обдав горячей вонью моторного масла и синтетического бензина. Перебатов подался вперёд, выдернул шнур запала и ткнул заряд «панцеру» в борт под гусеницей — выше обрезиненных двойных катков, рядом с люком для эвакуации экипажа. Клацнули магниты. Мина осталась торчать на боковой броне танка, будто нелепая присоска.

Но танк отъехал только на метр и притормозил, выправляясь на рельсах.

Детонация трёхкилограммового кумулятивного заряда, конечно, убивала экипаж танка, но убивала и тех, кто оказался слишком близко. А «панцер» застрял на месте, и бежать из бетонной западни было некуда. Перебатов отчаянно ударил в железную дверь — заперто, сука, заперто! И тогда майор без колебаний повалил Женю и закрыл своим большим телом. И грянул взрыв.

Литовцы жили вместе в одной большой комнате. Комендант общежития из почтения к науке выделил им письменный стол. Пакарклис разложил перед собой картонную папку с рукописью Донелайтиса; он бережно переворачивал листы и рассматривал пожухлые строки сквозь увеличительное стекло.

Клиховский в расстёгнутом пальто опустился рядом на стул.

— В старинных бумагах есть чарующая магия, — признался Пакарклис, взволнованно блестя очками. — Я могу сидеть так часами.

Но Клиховский не мог сидеть часами. Он торопился.

— Повилас, у меня к вам отчаянная просьба, — сказал он. — Вам известно, что я ищу Лигуэт. И я наконец выяснил, в каком бункере он хранится.

— Рад за вас, Винцент, — искренне ответил Пакарклис.

— Радоваться рано. Русские начали зачистку катакомб. И меня на эту операцию не взяли. Словом, Повилас, мне нужен ваш пропуск в Шведскую цитадель. Через склеп де ля Кава, который вы обнаружили, я смогу попасть в подземелья и без санкции русских.

Пакарклис распрямился, внимательно глядя на Клиховского.

— Винцент, я не дам вам свой пропуск. — Пакарклис произнёс это вежливо-строго, будто говорил с капризным ребёнком. — Причина не в том, что нельзя передавать документы, а в том, что в катакомбах скрывается «Вервольф». Вас убьют. Я забочусь о вас как друг, ведь вы спасли мне жизнь. Вы заберёте свой Лигуэт позже, когда военные завершат свои дела. Будьте терпеливее.

Клиховский смотрел на литовца как на врага. Пакарклис не понимал ситуации. Гауляйтер может сбежать от облавы на субмарине, прихватив с собой и Лигуэт. При обороне «вервольфовцы» могут взорвать что-нибудь и завалить склад с ящиками доктора Хаберлянда. Наконец, сами русские могут передумать и присвоить историческую реликвию как трофей.

— Я могу переубедить вас, Повилас? — сухо спросил Клиховский.

— Это исключено.

Клиховский вышел из комнаты Пакарклиса, но далеко не ушёл. Он встал в конце коридора у окна, не теряя дверь литовцев из вида. Изредка в коридоре появлялись жильцы — солдаты и офицеры. Время текло невыносимо тягостно. Клиховский ждал. За открытым окном чирикали птицы, слышались голоса прохожих, кваканье автомобильных клаксонов, гудки кораблей в проливе. С лестницы вывернул Юозас Юргинис, коллега Пакарклиса; он направился по коридору к своей комнате, не обратив внимания на человека возле окна.

И наконец Клиховский дождался. Пакарклис ещё аккуратно прикрывал дверь, а Клиховский уже скользнул за угол на лестницу. Пакарклис не спеша, по-профессорски степенно прошествовал мимо лестницы к уборной. За спиной литовца Клиховский бросился в его комнату.

Юргинис сидел на койке и подкачивал примус на тумбочке, на конфорке примуса стоял закопчённый эмалированный чайник.

Юргинис улыбнулся:

— Здравствуйте, Винцент. Товарищ Пакарклис отлучился на минуту…

— Ничего, — ответил Клиховский.

Он шагнул к столу, на котором лежала рукопись Донелайтиса, захлопнул картонную папку с листами, быстро сунул её себе на грудь под пальто и тотчас отступил обратно к двери. Юргинис ничего не успел сообразить.

— Передайте Повиласу, что мы встретимся на мосту Гинденбурга. Без всякого промедления. Или его рукопись полетит в канал.

Клиховский выскочил из комнаты.

Щурясь на солнце, он прогуливался вдоль чугунной ограды моста. Через проезжую часть тянулись тени фонарных столбов. На канале плавучий кран ЭПРОНа поднимал затонувшую баржу: тарахтел движок, лязгали цепи, что-то кричали такелажники. Над пришвартованным сторожевиком носились чайки.