Алексей Иванов: Тени тевтонов

Клиховский шагал по тоннелю и не сомневался, что сегодня он победит. Он разорвёт цепь предопределённости и добудет Лигуэт.

Два бойца подняли Женю на борт подбитого танка и помогли пробраться мимо башни, и Володя принял её внизу. Женя уже не отвергала помощь: ей и вправду было плохо. Из носа и ушей у неё текла кровь, а ноги подгибались — её крепко контузило, хотя, конечно, основную силу ударной волны принял на себя Перебатов. Володя усадил Женю спиной к танковым тракам и посветил фонарём наверх. Боец на танке глянул на товарища, спустившегося в нишу к Перебатову, и молча скрестил руки: майор погиб.

После бойни, устроенной «панцером», уцелели только трое бойцов. Ещё четверо были ранены, один смертельно. В тоннеле пахло выхлопами эрзац-бензина и кислятиной взрывчатки. Танковая фара по-прежнему ярко освещала рельсы, уходящие во тьму галереи. На рельсах лежали убитые. Володя сейчас ничего не чувствовал — ни злости, ни страха, ни сострадания. Так бывает, когда бой не закончен, а только затих на время: враги меняют позиции и собираются с силами. Опасность вроде миновала, но душа солдата не ожила. Солдату надо примеряться, куда двигаться дальше. Война-то продолжается.

На танке бойцы лязгали крышками люков.

— В машине три трупа, — сообщили сверху.

— Жень, ты как? — спросил Володя. — Го-голова работает?

— В ушах звенит, — обессиленно прошептала Женя.

— Нас четверо, а с гауляйтером в лучшем с-случае двое. Надо поспешить. Ты сможешь идти или пе-передашь командование?

Женя снова разлепила окровавленные губы.

— Плевать на гауляйтера, — выдохнула она.

Володя догадался, что Женя надломилась. Ей теперь ничего не нужно.

— Там Хельга, — напомнил Володя. — Я до-должен её выручить.

— Хельга?.. — непонимающе повторила Женя.

Она уже забыла о немецкой девчонке на объекте «HAST». Немка для неё была всего лишь расходным материалом, не имеющим особой цены.

— Я люблю эту девушку, — честно сказал Володя. — Я здесь ра-ради неё.

Володя знал, что суть войны — правда. Там, на улицах Пиллау, воцарился мир. Можно было гулять, искать трофеи, хитрить и выгадывать удовольствия. Такова мирная жизнь. А в катакомбах — война. Когда на тебя прёт «панцер», врать уже некогда. Да и незачем. И хамоватый, глуповатый майор Перебатов своим телом заслоняет любимую женщину от взрыва. А правильный и чуткий сержант Нечаев уходит от нелюбимой прочь, и её горе ему безразлично.

Женя ещё не могла до конца переосмыслить свои отношения с Володей, но главное уже поняла. Нечаев её не любил. Нет, Володя не использовал её — он молча позволил ей самой обмануть себя. И теперь Коля Перебатов убит. В этом виновато её самодовольство, а не коварство Нечаева. Но простить Володе собственную ошибку Женя была не в силах. В её взгляде прорезалась чистая ненависть — словно боль, когда отпустил наркоз.

— Операция отменяется, — еле слышно произнесла Женя.

Она хотела, чтобы Нечаеву стало хуже, чем ей. И Володя принял её запрет без возражений. Он понимал, как душу у Жени обжигает оскорблённое самолюбие. Понимал, как корчится её совесть от вины за гибель Перебатова.

— Ты прости, что так вы-вышло с тобой. — Володя погладил Женю по лицу. — Я пойду один и бе-без приказа. Иначе я не могу.

А в это время в другом конце катакомб Зигги Киперт рукоятью пистолета стучал в стальную дверь кантины, столовой для гарнизона комплекса «HAST».

— Хели! — настойчиво звал Зигги. — Хели, это я!

Хельга не отвечала. Может, не слышала? Нет, должна была слышать. Час назад на такое же обращение она откликнулась выстрелом по двери изнутри.

Эта девочка изумила их всех. Раненая, она осталась в комплексе «HAST», чтобы прикрыть дядюшку… Зигги не присутствовал при том бое — господин гауляйтер запретил ему рисковать, — но «вервольфовцы», побежавшие на грохот пальбы, потом рассказали, что девчонка Людерса, припадая на ногу, медленно и грозно шла по середине тоннеля, сама худенькая, но с большим автоматом в тонких руках, и бешено лупила перед собой очередями, не позволяя никому даже высунуться из-за угла. Несчастный Максик Фогль, их катакомбная шлюшка, валялся на полу, простреленный, и кричал, и девчонка безжалостно прикончила его пулей. Она была как валькирия — волосы дыбом, и в глазах смерть. Она решила продать свою жизнь подороже. Но ей подвернулась кантина. Девчонка шагнула в блок, захлопнула дверь и задвинула засов.

Конечно, дверь можно было выбить гранатой. Но зачем? Пускай девчонка сидит в кантине, она никому не мешает. Своих бойцов Зигги отправил на подземную станцию. Если старый Людерс притащит русских, бойцы заведут танк, скатят его с железнодорожной платформы и вступят в схватку. Зигги не сказал бойцам, что на «морской собаке» имеется только четыре места, поэтому чем меньше «вервольфовцев» вернётся на причал, тем будет лучше. Зигги чувствовал себя суровым генералом Лоренцем, который командует дивизией «Великая Германия», погибающей в окружении под стенами замка Бальга.