Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

В белой версии так называемого корниловского мятежа (хотя какой это мятеж — действовал Корнилов в согласии с первыми лицами государства, сам Керенский давал «добро») вроде бы не стыкуются даты. Возможно, Алексеев был вызван в Петроград несколько раньше и заседание правительства происходило тоже раньше. Не исключено, определенную путаницу вносит неряшливая перепись дат старого стиля на новый.

Настроение в стране складывалось не в пользу генералов и их единомышленников. Люди были настроены решительно, речь шла о жизни арестованных. Революционные низы и армия явно требовали крови. Сказывалась работа Ленина.

Письмо Алексеева Милюкову (этому старому лису, сумевшему впоследствии внушить уважение и симпатию даже вождям большевизма) написано сразу после сдачи должности.

Должность принял генерал-лейтенант Духонин; если бы генерал знал, что он принимает!..

Алексеев 12 сентября 1917 г. пишет из Могилева: «Многоуважаемый Павел Николаевич!

Перед своим отъездом из Петрограда 31 августа я не имел возможности повидать Вас. Теперь, сдав должность, я не могу приехать в Петроград и должен письмом беспокоить Вас. Помощь Ваша, других общественных деятелей, всех, кто может что-либо сделать, нужна скорая, энергичная и широкая.

Основная причина моего ухода — коренное несогласие с направлением дела Корнилова и особенно Деникина и лиц, с ними привлеченных к ответу [51] Алексеев относился к Корнилову с прохладцей и, наоборот, выделял Деникина. 167 .

Усилия лиц, составляющих правительство, сводятся к тому, чтобы убедить всю Россию, что события 27–31 августа являются мятежом и авантюрой кучки мятежных генералов и офицеров, стремящихся свергнуть существующий государственный строй и встать во главе управления. Стараются убедить в том, что дело это простое и несложное: что кучка мятежников, не опиравшаяся на сочувствие и помощь каких-либо кругов, проявила измену родине и мятеж, а потому кучка эта подлежит быстрому преданию самому примитивному из судов — суду военно-революционному — и заслуженной смертной казни.

В этой быстроте суда и в этих могилах должна быть скрыта вся истина, действительные цели движения, участие в деле членов правительства…

Страсти в Бердичеве искусственно комиссаром Иорданским, его помощником и армейским комитетом приподняты до наивысшего градуса. Откровенно требуют казни. Правительство якобы бессильно извлечь из Бердичева обвиняемых, соединить все дело в одно общее (в Бердичеве — второстепенные участники) и судить там, где суд будет свободен от влияний возбужденной, грубой черни и ее вдохновителей, в числе которых, по-видимому, ведет также недостойную игру военно-полевой прокурор Юго-Западного фронта генерал Батог…

Павел Николаевич! Совершается возмутительное дело, а общественная совесть спит, честная печать эту совесть не будит; она молчит. Неужели она будет оплакивать могилы честнейших русских людей, искусных и доблестных генералов, любящих Россию и только ради нее поставивших на карту свое доброе имя и свою жизнь?

Неужели не настало время громко вопиять об этом и разъяснить русскому народу, в чем же заключается дело Корнилова? Думаю, что это долг честной печати.

Дело Корнилова не было делом кучки авантюристов. Оно опиралось на сочувствие и помощь широких кругов нашей интеллигенции, для которой слишком тяжелы были страдания Родины, доведенной до гибели неудачным подбором правителей-министров.

Никто не мог бы доказать, что движение направлено было против существовавшего 27–31 августа государственного строя. Оно было направлено исключительно против последовательно вступающих в состав министерства и быстро уходящих из него лиц, не могущих составить прочной, твердой власти и ведущих государство к гибели. Цель движения — не изменять существующий строй, а переменить только людей, найти таких, которые могли бы спасти Россию.

Выступление Корнилова не было тайною от членов правительства. Вопрос этот обсуждался с Савинковым, Филоненко и через них — с Керенским. Только примитивный военно-революционный суд может скрыть участие этих лиц в предварительных переговорах и соглашении. Савинков уже должен был сознаться печатно в этом. Филоненко будет выведен на чистую воду; он в будущем министерстве претендовал на пост министра иностранных дел, великодушно на другой день соглашаясь на пост министра внутренних дел.

Участие Керенского бесспорно. Почему все эти люди отступили, когда началось движение, почему отказались они от своих слов — я сказать не умею.