Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— У меня с ним были доверительные отношения, я верил ему, товарищ Сталин, и этого не скрываю. А вот поручиться могу только за себя!..

«Так что же делать с Мерецковым?» — уже в который раз спрашивал себя вождь, но ответа не находил. После долгих раздумий он вызвал к себе Берию.

Тот вошёл в кабинет бодро, с порога произнёс:

— Слушаю, Коба!

— Садись, — Сталин кивнул на стоявшее рядом кресло. Что скажешь нового о Мерецкове?

— У нас появились данные, что сей полководец — активный участник заговора. Он и вам говорил, что Уборевич его многому научил. А вчера мы проводили очную ставку Штерна с Мерецковым. Штерн дал показания о связях Мерецкова с предателями, и Мерецков этого отрицать не стал, хотя поначалу пытался это сделать.

— Его били? — Сталин в упор посмотрел на Берию, и тот увидел в глазах вождя что-то необычное, недоверчивое.

Берия почувствовал себя неловко, точно над его головой навис дамоклов меч. Он сделал вид, что вопрос вождя смутил его.

— Коба, я обещал тебе, что Мерецков подпишет всё, что мы ему предъявим, а уж тебе решать, как говорят в нашем кругу, казнить его или миловать.

Сталин свёл брови, и Берия понял, что сказанное им не легло на душу вождя. Он хотел было заговорить, но Сталин опередил его:

— Лаврентий, ты не ответил на мой вопрос. Я жду…

В голосе Сталина Берия уловил холодок.

— Если арестованный не признается в том, что совершил против своего Отечества в угоду нашим врагам, что надо делать?

— Вести допрос так, чтобы разоблачить арестованного, если он и вправду наш враг, наконец убедить его в том, что сердечное признание пойдёт ему на пользу!

Берия засмеялся, отчего пенсне едва не упало. Он подхватил его и снова надел.

— Эх, Коба, в наше-то время ждать сердечного признания? — Берия махнул рукой. — Без дубинки тут никак не обойтись… Мерецкова мои люди слегка пощекотали, и он сразу раскололся. Словом, через неделю-две признание Мерецкова я положу тебе на стол. Кстати, генерал армии Павлов, когда мы его допрашивали, поведал нам о Мерецкове немало интересного…

(Командующий войсками Западного фронта генерал армии Д. Г. Павлов по приказу Сталина 30 июня был вызван в Ставку Главного командования Жуковым, в то время начальником Генштаба. «Я его не узнал, так изменился он за восемь дней войны, — вспоминал этот трагический эпизод маршал Жуков. — В тот же день он был отстранён от командования фронтом и вскоре предан суду. Вместе с ним по предложению Военного совета фронта судили начштаба генерала Климовских, начальника войск связи генерала Григорьева, начальника артиллерии генерала Клича и других генералов штаба фронта». — А. 3.).

— Что, например? — напрягся Сталин.

— Мерецков был против создания танковых корпусов… — Берия помолчал. — Ты что, Иосиф, не веришь мне? Я тебя ещё не подводил. Мы же раскололи Павлова, так будет и с Мерецковым, лишь немного подожди. Мне только не нравится, что у него нашлись ходоки.

— Кто? — насторожился вождь.

— Твой любимчик Семён Будённый. Лично просил меня «объективно» провести расследование дела Кирилла Афанасьевича. Сказал, что сам он ему полностью доверяет: Мерецков, мол, не буржуй, как маршал Тухачевский. Каков заступник, а? Дай мне «добро», Коба, и я этого лошадника отправлю в лагерь на Колыму лёд ломом колоть! Там он узнает, как заступаться за врагов.

— Жена маршала Будённого всё ещё находится в лагере? — спросил Сталин.

— А куда ей деться? — усмехнулся Берия. — Потому-то Будённый и мечется, ищет, кого бы уколоть. Я не удивлюсь, если он станет тебе жаловаться на меня… Ладно, я пойду, Коба, меня на Лубянке ждёт генерал Штерн, он ведь Герой Советского Союза и требует к себе уважения, — ехидно добавил Лаврентий и тут же встал.

— Сядь! — крикнул вождь, да так, что Берия вздрогнул. Ему стало не по себе, по спине пробежал холодок. Он сел. — Я понял, что у вас на Мерецкова нет ничего серьёзного. Уже не одну неделю он сидит в камере, а чего вы добились?

— Пока он признал не всё, в чём его обвиняют, — начни Берия, но Сталин резко прервал его:

— Принеси мне запись допроса Мерецкова. И немедленно!

— Хорошо, Иосиф. — Берия встал. — Через полчаса я вернусь.

Принёс он «дело» Мерецкова через два часа.

— Извини, Коба, я вёл допрос Штерна. Подождать, когда ты прочтёшь? Я мог бы тебе кое-что объяснить…

— Не надо, — сердито одёрнул его вождь. — Иди к себе.

Сталин полистал «дело» Мерецкова, потом начал читать запись допроса. Арестованный признался в подрывной деятельности, утверждал, что у немцев самая сильная армия в мире, а в Красной Армии мало танков, самолётов, самоходных орудий. Сталин усмехнулся. Об этом Мерецков не раз говорил ему. Странным было и то, что Мерецков не возражал следователям, а те обвиняли его в подрыве могущества Красной Армии. Значит, Мерецкова там бьют, решил вождь, стараются сломить его волю. (Позже доктор военных наук, историк, профессор генерал М. Белов писал: «Сподвижники Берии Меркулов и Влодзимирский подвергли арестованного „физическим методам воздействия“. Следователи Шварцман, Зименков и Сорокин били его резиновыми палками и истязали другими средствами и методами. Кирилл Афанасьевич оказался жертвой затеянного нового чудовищного „процесса военных“. А. 3.).»