Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

— А где он научился такому искусству?

— Сказывали, долго в Русии жил, там, видно, и стал умельцем, у мастеров киевских обучаясь.

— Отличная работа! — еще раз похвалил Захарий. — Как вернемся из Тбилиси, напомни мне — возьмем Кюреха в Вышгород. Давно пора иметь своего мастера во дворце!

Многолюдно было на свадьбе варпета Галуста. Счастье снова вернулось в дом старого оружейника, крупнейшие братчины сочли за честь принять участие в празднестве. Всех превзошел шорник Микэл: два бурдюка с кахетинским прислал он на свадьбу. И не раз помахивая большим цветным платком, в плавном танце лепил славный старик монету за монетой на потные лбы зурначей, поощряя их к стремительной игре. А в ясных глазах жениха читалась такая любовь, что Ашхен ощущала, как глохнут горькие воспоминания и в сердце проникает новое, еще неизведанное чувство…

Прошел год. Благословенным оказался брачный союз супругов, и настало время новому торжеству на Кузнечной улице — у Ашхен родился сын.

Редким гостем после женитьбы стал Галуст в анийских харчевнях. Лишь принимая новый заказ, появлялся староста артели каменщиков в подвальчике на рынке обмыть сделку с заказчиком по стародавнему обычаю. В этот вечер харчевня была переполнена народом, и Галуст со знакомцем не могли найти свободного стола.

— Сюда, Галуст-джан! — окликнул их знакомый голос. Из дальнего угла приветственно протягивал рог десятник Хорен.

Заказчик торопился. Отведав сочный шашлык и высушив за успех дела рог с араратским вином, он скоро ушел из подвала. Десятник удержал за руку Галуста.

— Постой! Давно мы не сидели вместе, Галуст-джан! Расскажи, как дела идут, как сынок растет у Ашхен. Выпьем за наследника твоего, — и Хорен дополна налил большой рог.

Беседа затянулась. И у Галуста зашумело в голове — отвык он от обильных выпивок. А Хорен весело болтал:

— Скоро ли мастером станет брат твой, а? Впрочем, чего я спрашиваю, при таком учителе, как варпет Кюрех, как не стать оружейником искусным! И сомневаться не приходится — кто лучше Кюреха работает в Ани. А правда ли, что своему мастерству он научился в Русии?

— То сказывал мне Петрос, — уже заплетающимся языком подтвердил Галуст.

— Так-так! Выпьем же за здоровье Петроса и его учителя, — и Хорен заказал новый кувшин вина. — Я еще слышал, — понизил голос десятник, — что Кюрех — предостойный человек! Великий заступник за бедный люд, нашим предкам, что против господ и попов восставали, подобен… Как их именовали, забыл?! Да что ты пустой рог держишь, дай я тебе налью…

— Н-не п-помню! — мямлил пьяный Галуст.

— Вспомнил, братьями из Тондрака их звали. То есть тондракитами, — сказал Хорен, наморщив лоб.

— К-кажется т-так. П-петрос их на-ззывал… о-очень хвалил!

— Хвалил?! — в глазах Хорена сверкнул огонек. — Да как их не хвалить, мучениками они были святыми! И много ли теперь осталось?

Галуст пьяными глазами воззрился на собутыльника. Тот, прищурившись, смотрел на варпета. Почему-то Галусту захотелось уйти.

— М-мне п-пора! Ашхен рассердится! — И, вынув кошель, он крикнул прислужнику:

— Прими за вино, братец!

Пошатываясь, тяжелой походкой двинулся к выходу. Хорен продолжал, прищурившись, глядеть ему вслед.

Барсег избегал появляться в Вышгороде после бурных церковных соборов. Тем более удивил придворных его визит. Архиепископа с постным видом сопровождал настоятель кафедрального собора. В руках тер-Аристакес держал довольно объемистый свиток. Захарий холодно встретил клириков и даже не испросил обычного благословения. Усевшись вокруг стола, божьи служители для приличия помолчали. Потом началось опрашивание о взаимном здравии. Правитель учтиво вопросил Барсега:

— Чем могу служить твоей святости?

— Горе тому, кто попирает учение апостолов и завет божественный бросает в грязь, как сказано в псалтыре Четырнадцатом, псалом Пятый… — высокопарно и издалека начал Барсег.

Захарий сразу насторожился: «Неспроста поп начал с писания! К чему бы это?» Но лица церковников были строги и непроницаемы.

— Ты это о чем, святейший? Кто в твоей епархии завет богов в грязь бросает? — подкрутил каштановый ус правитель.

— Государь, в твоих владениях, царству равных (Захарий покосился на архиепископа), я, смиренный раб божий, обязан неустанно блюсти веру непорочную, — елейно говорил Барсег. — И обязан я властью, данной от Бога, исторгать козлищ сатаны из стада Христова…

Владыка вещал туманно и непонятно. Захарий, потеряв терпение, воскликнул: