Дэвид Гилман - Бог войны

Блэкстоун высматривал хоть какое-нибудь движение за городскими стенами. Там было достаточно спокойно, чтобы предположить, что Сакет уже ринулся в погоню за англичанином.

– Как думаешь, он встал здесь на зимние квартиры? – спросил он.

Мёлон кивнул.

– В такое время года никому не по душе устраивать набеги и сражаться. Подкопил зерна и провизии, как и добрый аббат – по большей части для своих людей, а значит, горожане сидят впроголодь и слишком слабы, чтобы пытаться что-нибудь предпринять.

Часовые, жавшиеся спинами к стенам сторожевых башен ради хоть какой-то защиты от жгучего ветра, почти не шевелились. На этих башнях ветер чувствуется куда сильнее, отметил про себя Блэкстоун, и скорее всего, они стараются и носа не высовывать в своем убожестве. И уже хотел было возвращаться с Мёлоном к перекрестку, когда ветер донес от городских стен вопль боли. Лениво повернувшись, часовые поглядели сверху на площадь. Увидеть ее отсюда было невозможно, но судя по невозмутимости часовых, подобный звук был в Шульоне не в диковинку и не представлял остальным наемникам ни малейшей угрозы. Через несколько мгновений истошный вопль заглушил дружный хохот на площади.

– Увечат какого-то бедолагу, – заметил Мёлон. – И наслаждаются этим.

Один из часовых что-то крикнул находившимся на невидимой площади, но до слуха Томаса его слова не долетели.

– Не расслышал? – осведомился он.

Мёлон покачал головой. Вой ветра перекрыл очередной крик боли.

– Говорит тем, кто внизу, чтобы врезали ему еще разок. Ублюдки. Тут я даже жалею, что с нами нет пары ваших английских лучников, уж я бы пригвоздил гадов к месту.

Блэкстоун лежал молча, положив подбородок на кулаки и глядя вниз на город.

– Как нам взять Шульон? – спросил он. – Осаду мы устроить не можем. Не вижу с этой стороны ни одной отремонтированной стены, чтобы подвести подкоп. Не знаю. Можно устроить засаду на Сакета, прежде чем он вернется. Но тогда… Не знаю, сколько у него людей.

– Вы меня спрашиваете или рассуждаете сами с собой? – уточнил Мёлон.

– Спрашиваю.

Мёлон со вздохом задержал взгляд на городе-крепости.

У Томаса Блэкстоуна довольно отваги и безумия, чтобы напугать черта в пекле, но он не брезгует и спросить совета у старого солдата вроде него.

– Лучше всего эскаладой, – сказал он. – Сладим лестницы, приставим ночью к стенам и перебьем, кого только сможем, пока есть время. Пока Сакет не вернулся.

– Ты уже делал подобное?

Стащив шлем, Мёлон поскреб череп, а потом вогнал роговой ноготь в спутанные волосы и выудил вошь.

– Пару раз. Господин д’Аркур сего не одобряет. Считает бесчестным способом, приличным только бандитам.

– Но ты считаешь иначе.

Мёлон потер палец о палец, проклиная вошь.

– А чего ж, по-вашему, он отрядил меня с вами?

Блэкстоун оглядел стены снова. Сторожевые башни расположены на востоке и на западе, одна дает обзор подступов по дороге от монастыря, другая – единственного тракта, исчезающего на пригорке в лесу ярдах в двухстах от нее.

– Высота стен двадцать футов.

– Двадцать пять, – поправил Томас. – Где перелезем? На ближайшей к нам стене, как по-твоему? Она сильней всего затенена лесом и ночью будет в самой глубокой тени.

Внимательно оглядев небо, Мёлон пососал обломок упавшей веточки, приспособив его вместо зубочистки.

– Нет. Не там. Ветер с севера. Тот северо-восточный угол – самая холодная и сырая часть града, – указал он, – да вдобавок овражек, спускающийся еще на пять футов. Хорошее укрытие. Если часовые и ходят по стенам, хотя готов поспорить, что нет, потому что они ленивые полусонные ублюдки, считающие, что никто никогда не посмеет им угрожать, там они задерживаться не будут. Повернутся спиной к этому сучьему ветру. Зайдем оттуда, а оба караульных на сторожевых башнях будут таращиться в другую сторону.

– Я не могу вести людей в город, пока мы не знаем, сколько их против нас. Нам известно, что их не меньше шестидесяти, но скольких Сакет взял в погоню за нами?

Щелчком отшвырнув изжеванную палочку, Мёлон снова нахлобучил шлем.

– Вы бросили вызов и угрожали ему. Нас тридцать – значит, он возьмет не меньше сорока. Коли там осталось человек двадцать или тридцать, хорошо бы знать, где они, потому что нам нужна внезапность, иначе взять перевес будет трудновато. И кто еще знает, как отнесутся градские.

Блэкстоун быстро обдумал это. Ответственность за захват города лежит на нем. Нет, даже более того, сказал он себе. Еще и его амбиции. И потери, и приобретения отнесут на его счет. А ему не хотелось возвращаться к нормандцам, бросив большинство их людей полегшими в зимнем поле.