Франц Таурин: Каменщик революции. Повесть об Михаиле Ольминском

В каждом из этих случаев отлучался он из редакции всего на два-три дня. И каждый раз Черномазов успевал тиснуть лихую статейку. Два раза «Правду» штрафовали, а на третий — конфисковали номер. Отнести всё эти промахи Черномазова, повлекшие за собой столь тяжелые репрессии, только за счет его молодости и горячности никак нельзя было. Напрашивалась мысль о том, что ущерб газете наносится сознательно. Особенно утвердился в этой мысли Михаил Степанович после того, как Черномазов, воспользовавшись его отсутствием, 12 октября опубликовал свою статью «Совещание марксистов», грубо нарушив при этом все правила партийной конспирации. В статье подробно рассказывалось о состоявшемся в Поронино под руководством Ленина совещании Центрального Комитета РСДРП с партийными работниками, нелегально приехавшими из России.

Владимир Ильич, получив номер газеты с этой статьей, немедленно написал:

«В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ЗА ПРАВДУ»

Уважаемые коллеги!

Только что прочел № 8 и не могу удержаться, чтобы не выразить своего удивления по поводу помещения вами такой статьи, как «Совещание марксистов» и т. д.!! По-моему, это было верхом неразумия, и если автор «увлекся» по понятным причинам, то вам-то на месте нельзя не видеть невозможности этой статьи. Ради бога, не допускайте таких неосторожностей: вы дьявольски помогаете этим всем нашим врагам».

Михаил Степанович встретился с Петровским и прямо сказал ему:

— Поверьте мне, я уже давно работаю в газетах и журналистике и по статье вижу, кто как пишет, наш это человек или не наш. Черномазов именно такой человек, о котором нельзя сказать, что он наш.

— Что это вы так круто изменили мнение о нем? — спросил Григорий Иванович.

— Не очень круто, — возразил Михаил Степанович. — Сомнения, как вы знаете, много раз одолевали меня. Но я ведь тяжкодум. Да и опасаешься всегда, как бы ненароком напраслину на человека не возвести. А теперь уже не в сомнениях дело. Сложилось убеждение: не наш человек. И поскольку убежден, прямо и говорю.

А через несколько дней после этого разговора с Петровским пришла от Ленина записка по поводу очередной черномазовской статьи.

Ленин писал в этой записке:

«Редактору: Плоха статья «Своего» в № 25. Хлестко и только. Ради бога, поменьше хлесткости. Спокойнее разбирать доводы и повторять правду обстоятельнее, проще. Так и только так обеспечивается победа безусловная».

Михаил Степанович показал ленинскую записку Черномазову. Тот сперва вроде бы несколько стушевался, но ненадолго и с наигранной невозмутимостью, особенно поразившей Михаила Степановича, заявил, что из Кракова некоторые вещи трудно разглядеть, тогда как здесь, в Петербурге, они хорошо видны невооруженным глазом.

Михаил Степанович с великим трудом удержался от того, чтобы не выгнать его из кабинета. Но все же сдержался и сказал только, что указания Ленина обязательны для всех работников редакции, а стало быть, и для секретаря редакции Черномазова. «Или он ничего не понимает, или не желает ничего понимать», — сказал себе Михаил Степанович после ухода Черномазова.

И на следующий день, встретясь с Петровским, решительно потребовал убрать Черномазова из редакции.

— Настаиваете? — спросил Григорий Иванович.

— Категорически настаиваю! — подтвердил Михаил Степанович.

— Будь по-вашему, — согласился Григорий Иванович. — Сегодня же напишу в Краков и сразу, как получу ответ…

— Нет, немедленно, сегодня же! — потребовал Михаил Степанович.

Петровский попытался переубедить его:

— Терпели год, неделю потерпите.

И тогда предельно мягкий и уступчивый, всегда корректный Михаил Степанович взорвался:

— Тогда я уйду! Оставайтесь со своим Черномазовым!

— Полно вам! — сказал с упреком Григорий Иванович.

И после этого своей властью назначил нового секретаря редакции, а по поводу дальнейшей деятельности Черномазова снесся с Краковом.

Дни Черномазова в редакции были сочтены, но он успел нанести газете еще один, на этот раз очень сильный удар, сумев опубликовать за подписью М.Ф. статью «Для того она существует».

Удар был точно рассчитан. Царское правительство несколько раз закрывало рабочую газету «Правда». Но она тут же возрождалась под иным, слегка измененным названием. Последовательно газета именовалась: «Рабочая правда», «Северная правда», «Правда труда», «За правду», «Пролетарская правда», «Путь правды»…

М.Ф. (то есть Черномазов) в своей статье раскрыл преемственность различных названий газеты и этим дал основание полицейским властям привлечь к ответственности издателя газеты Григория Ивановича Петровского и возбудить вопрос об окончательном закрытии газеты.