Антония Байетт - Дева в саду [litres]

Пьеса кончилась. На террасе грустно прощались актеры, уже в обычной одежде, лишенные костюмов, которым предстояло теперь в плетеных корзинах разъехаться по театральным музеям, включая Стратфордский.

Уилки почему-то велел в знак скорби разбить инструменты бутылочного оркестра. Выбрал место на конюшенном дворе и велел все швырять туда. Мальчишки поменьше ликовали от звона и дребезга, но многие плакали: им хотелось сохранить свои бутылки на память. «Какая польза, – сказал Уилки сим ренегатам, – от одной ноты, если погиб оркестр? В мире полно пустых бутылок, и все они к вашим услугам. Дуйте, сколько душе угодно». Нет-нет, оркестр подлежал полному уничтожению. Впрочем, Уилки сохранил свои схемы, и однажды музыка сфер зазвучит снова. Пока же он не желал, чтобы его идею опошлили. К тому же осколки так красиво блестят… Мальчишки швыряли и швыряли бутылки, мир крошился на осколки и гремел нестройно.

Фредерика подошла к Кроу, который, казалось, с большим вниманием слушал здравые советы, что Марина давала Антее Уорбертон. Поблагодарила его за все, что он для нее сделал. Уже менее решительно попросила об аудиенции: посоветоваться насчет будущего. Кроу самым любезным своим голосом заверил ее, что рад будет помочь советом – если ей это кажется таким нужным. Протянул ей стаканчик – Фредерика испугалась было, что это очень сладкий шерри, но было не похоже.

– А о чем, собственно, ты хотела посоветоваться?

– Я всегда хотела стать актрисой, – начала Фредерика. – Может быть, с такими отзывами, – (она не решилась сказать «с такой ролью на счету»), – я могла бы пробоваться в театральное училище или даже в репертуарный театр? Попытаться развить успех? Я всегда хотела связать карьеру с театром. Вы не подскажете, с чего мне хотя бы начать?

Кроу улыбнулся и похлопал ее по плечу. Потом улыбнулся еще шире:

– Подскажу. Хотя подсказки Лоджа или, может, даже старины Александра будут тебе полезнее. Но ты просишь моего совета, и ты его получишь, дитя мое. Приготовься же. Чтобы сделать карьеру на сцене, ты должна, во-первых, – голос Кроу был мягче шелка, – обзавестись новым лицом и телом. А затем научиться играть кого-нибудь, кроме себя самой. Возможно, все это удастся тебе каким-то чудом, но и тогда сделай, как советует твой папа: поиграй в актрису в каком-нибудь кружке, а потом сделай ставку на превосходные отметки, о которых все мы даже слишком наслышаны . Собственно, играть ты ведь не способна. Тебя взяли за внешнее сходство, а такая удача повторяется редко. Ты вот справедливо заметила однажды, что прелестную Антею взяли «за красоту и грацию». Но дело в том, что на сцене в целом эти ее качества ценятся капельку больше, чем твои. Я согласен, лучше бы Антея поменьше щебетала, но идеал, как известно, недостижим, хотя театральные училища битком набиты юными особами, сочетающими красоту, грацию, голос и толику того особого, совершенно необходимого актрисе ума, которым ты, увы, обделена.

– Понятно, – сказала Фредерика.

– Не сомневаюсь. Позволь еще раз поздравить тебя с прекрасной ролью, ты превзошла все ожидания, даже мои. Интуиция нас не обманула. Желаю тебе всевозможных успехов в Оксфорде, Кембридже или другом подобном заведении. А мне пора вернуться к милой Антее и ее временным, но серьезным неприятностям. До свидания, Фредерика.

В тот прощальный вечер у гримировального зеркала к вазелину примешались слезы. Правда, совсем немного, ибо Фредерика была неистово горда. Она незаметно подглядывала за сидевшей рядом Мариной. Марина была безобразна. Возможно, она никогда в жизни не была красива. Хотя вполне могла таковой казаться. В словах Кроу была, конечно, месть за побег с Солнечного ложа, но Фредерике хватило ума не только уловить, но и признать: в целом Кроу был прав. Ну что ж, так, значит, оно и есть.

Фредерика искоса поглядывала на Дженни, она казалась возбужденной, но не такой поникшей, как раньше. Критически осмотрела себя. Кроу прав: лицо странное, но какое-то неинтересное. Лицо школьной учительницы, с веснушками, с острым подбородком и мелким, выдающимся вперед ртом. Грудь – Фредерика в последний раз потянула за китовый ус корсета – даже не грудь, а какие-то узелки торчащие, и все у нее торчит: локти, колени, и прожектор все это подчеркнет… Сзади подошел Александр.

– Подвезти тебя?

– Возьми лучше миссис Перри.

– Ее, я думаю, заберет муж.

– Обычно он за ней не приезжает.

– Сегодня последний спектакль. Ну не будь такой правильной. Фредерика, поедем!