Антония Байетт - Дева в саду [litres]

Симмонс объявил, что они составят Ментальную карту своего участка планеты. Биосфера однажды будет возвышена до Ноосферы, где исполнит свое назначение и обретет полноту. Жизнь, отныне неизменная и нетленная, просияет истинным светом. Их с Маркусом наблюдения должны приблизить это время. Направляемые интуицией (в основном, конечно, интуицией Маркуса), они произведут эксперименты и ритуалы (что, по сути, одно и то же) в Местах силы. Такие Места они, конечно, сумеют отыскать в окрестностях Калверли. Их эксперименты развернутся как в материальной, так и в ментальной сфере, ведь они с Маркусом, словно амфибии, причастны обоим мирам и потому связуют их. Ночная медитация укажет locus [222] Место (лат.) . дневного эксперимента.

Чтобы помочь работе, Симмонс, словно мандалы, развесил в комнате военно-геодезические карты Северо-Йоркширских вересковых пустошей, фотографии аббатства Уитби [223], морской впадины, известной как Лестница Иакова [224] Согласно Ветхому Завету, Лестница Иакова соединяет небо и землю (Книга Бытия, 28: 12 и далее). , окна-розетки Калверлейского собора, менгиров, террас и рвов пустоши Файлингдейл, в которых сказалась довременная геометрия первого человека. И без того пестрое чтение дополнил книгами о друидах и английскими мифами с их веселым, коварным народцем, что в родстве с божествами кельтов. Он рассказал Маркусу, что люди издавна умели чувствовать места, где встречаются земное и внеземное, – пуповины Земли, пещеры и вершины. Туда-то они и отправятся. Во главе угла, разумеется, научный подход: все наблюдения и выводы будут тщательно зафиксированы. Они с Маркусом составят коллекцию образцов, талисманов и знаменательных существ – как материальную, так и ментальную. Научная экспедиция и духовное паломничество. Мыслительная гимнастика, основы которой Маркус еще не постиг, в сочетании со здоровым, свежим воздухом. Любое совпадение, аналогия, устойчивая связь между сном и предметом, поступком и видением будут уловлены и разобраны. Любая мелочь может приоткрыть взору тайные глубины.

Маркус, ознобливый и мучительно восприимчивый, все же предпочитал эти вылазки всему прочему. Лукас к тому времени поставил на службу делу видения, посещавшие Маркуса наяву, – бесконечную череду подробных, вечно переменчивых образов, возникавших в минуты покоя или в промежутке между сном и пробуждением. Являлась Маркусу часто паутина в разных обличьях, сплетенная то из серых веревок, то из стеклянистых волокон гиацинтовой, ирисовой, горечавкиной синевы. Или ткань разворачивалась и слоисто волновалась перед глазами – на изгибах и между реяли индийские узоры, блестки, лица, руки. Однажды длинная процессия существ, рептильных, слонообразных, носороговидных, окровавленными ногами прошла по снегу и льду на фоне недорослых кустков, чьи листья и ветви он мог бы нарисовать, но узнать – нет. Однажды возникло лицо в шлеме и виделось долго, хоть Маркус моргал, пытаясь прогнать его, и дым летел перед странным лицом, и контуры его переходили то в извивы морских угрей, то в черные перья чьего-то крыла. Лукас как-то говорил о цветах, и, может, поэтому Маркус стал видеть цветы: анемоны разворачивались, словно змейки, округло поднимали головы и раскрывались венчиками пунцовыми, сапфировыми, лиловыми. Какие-то ветви расцветали мгновенно и светло и уносились в черное небо. (Видение окровавленных существ на снегу одно из немногих тянулось под блеклыми небесами.) Зеленый прозрачный сок легко взбегал по полым прямым стеблям к золотистым чашечкам, белым тугим раструбам в алых крапинах, к пышным свисающим соцветиям, ярко-синим, как у дубравной вероники. Лукас сказал, что это внутренние формы Биосферы, цветы, какими они были изначально, или станут, или стремятся стать. Разглядел же Гёте свой працветок – Uhrpflanze [225], в обычных земных цветах, хотя в Природе нам его не встретить. Как знать, может, и Маркус увидел Схему видов, Замысел живой жизни, выраженный в математических Формах. Симмонс, к слову, недавно задумался о снадобьях, которыми в сказках достаточно намазать веки, чтобы увидеть крошечных существ, обитающих под холмами, в ручьях и даже на рыночных площадях. Возможно, сказки повествуют нам об ином зрении, настроенном на создание схем микроскопической или еще не созданной жизни. Уильям Блейк нарисовал призрак блохи и утверждал, что «если бы каналы, через кои наши чувства воспринимают окружающий мир, были расчищены, то все сущее предстало бы перед человеком в своем истинном виде, то есть как бесконечная субстанция» [226] Перев. В. В. Чухно. .