Антония Байетт - Дева в саду [litres]

– Дэниел!

– Что?

– Он взял пылесос?

– Пылесос? Я же на кухню его… Нет-нет, это Малькольм. Он думает, что он и есть пылесос. Давай так: я буду слушать, что он там делает, а ты слушай меня. И скажи, что мы выиграем, если будем ждать да тянуть?

– Может быть, он… может, папа придет в себя. Или ты поймешь… что ошибся. Или у меня пройдет это… я ведь себя мертвой чувствую.

– Сомневаюсь. Очень сомневаюсь по всем пунктам. Но это-то меня и тревожит: он хочет, чтобы ты надеялась – вдруг, мол, папа опамятуется? Потому и не доходит до крайнего безобразия. Но он не изменится. А ты просто себя мучишь, и черта с два я буду на это смотреть. Я хочу, чтобы ты была как в тот день у моря. Живая, а не серая. Я знаю, какая ты настоящая, и я хочу тебя такой.

– А если это только ты? Все, что у нас есть, – ты создал один? Мне кажется, из меня жизнь выбили когда-то в детстве, так давно, что я и не помню…

– Нет, это неправда. Я знаю тебя. И если понадобится, я тебя волоком потащу к алтарю…

Она уткнулась лицом в его мокрое плечо. Он был словно окутан тонким и теплым паром, восходившим от жаркого источника внутри. Приникнув к нему, Стефани наконец отдыхала.

– А я ходила к викарию, как ты сказал. И понравилась – вот ведь я мошенница!

– Конечно понравилась: у тебя чу́дные манеры и ты любишь Джорджа Герберта [219] Джордж Герберт (1593–1633) – валлийский поэт и богослов Англиканской церкви. . На твой счет он спокоен, ты не враг. Это я – враг.

– Что за глупости!..

Дэниел принялся за работу: нужно было осуществлять свадьбу. От Стефани помощи почти не было, она только соглашалась на все, что он предлагал. Он и злился на нее немало, и жалел, видя, что она уже ни в чем не уверена, включая его и себя. Ничего, раз он должен один, значит нужно просто действовать быстрей. У него была битва с викарием из-за оглашения и потом еще одна – из-за переезда в Аркрайт. Викарий говорил, что Церковь должна сохранять позиции и что соцработники не любят, когда вторгаются на их территорию. Дэниел в ответ рокотал, что Христос учил и делал по-другому. Он знал, что викарий физически страдает от производимого им шума и, если рычать погромче, согласится почти на все, лишь бы Дэниел умолк и удалился. Поэтому рычал. Рычал и насчет оглашения, хоть втайне опасался, что тут у викария припасен некий неведомый козырь. Но Дэниел был человеком воли, и во вторую неделю мая викарий, нервно глянув поверх хора на своего сумрачного курата, произвел первое оглашение. Стефани Джейн Поттер, девица, в церкви отсутствовала. Прихожане зашептались. Дэниел грозно воззрился на них.

Впрочем, он вскоре обнаружил, что у него есть союзница. Уинифред восстала из быта, как стареющая валькирия, и тоже принялась творить свадьбу. В конце апреля и в мае Билл держался неровно и норовил ускользнуть. Он подолгу просиживал в школе и еще дольше – со взрослыми слушателями в горняцких пабах. Он делал неожиданные подарки: в основном книги, в основном Стефани – и стоял с влажными глазами и зло поджатым ртом, ожидая благодарности, которую все трудней становилось высказывать. В месяце мае он подарил дочери: «Исповедь оправданного грешника» [220], «Божественную комедию», «Логико-философский трактат» Витгенштейна [221] Людвиг Витгенштейн (1889–1951) – австрийский философ, один из ведущих представителей аналитической философии. Ученик Бертрана Рассела. В последние годы жизни преподавал в Кембридже. и «Заметки к определению понятия „культура“» Т. С. Элиота. «Заметки» у нее уже были, и она отдала их Фредерике. Совершенно непонятно, говорила она Дэниелу: то ли это тайные подарки к свадьбе, то ли новые аргументы в споре, и без того раздиравшем ее душу. Дэниел признался, что о большинстве этих книг даже не слышал, и спросил, стоит ли ему их прочесть. Безусловно, нет, ответила она и снова канула в свою серую немоту.

Уинифред, быстро постигавшая уловки дипломатии, однажды вечером прямо спросила Билла, против ли он подготовки к свадьбе. Билл проорал, что уже сто раз говорил: пусть делают что угодно, только его не впутывают и с ним не советуются. И да будет ей известно, что в данную минуту он занят работой. Он ждал, что Уинифред поникнет и робко попробует тот же вопрос задать иначе, но Уинифред промолчала.

На другой день она отправилась к миссис Элленби, а затем – к миссис Тоун, супруге директора школы. Миссис Элленби не питала большой любви к Дэниелу. Он слишком много жег электричества, слишком глубоко заглядывал в души ближних и манкировал благотворительными ярмарками. Но она, как и все, симпатизировала Стефани, порицала Билла и питала страстный интерес к брачному церемониалу. Уинифред приоткрыла ей завесу над семейным противостоянием, тайно надеясь, что в надлежащей пропорции смешала собственные переживания, сострадание к дочери и стоическое приятие чудачеств супруга. Миссис Элленби была тронута и даже несколько польщена. Она любезно согласилась хранить у себя подарки для молодых и поздравительные послания, дабы не нарушался и без того непрочный покой семейства Поттер. Посоветовала портниху, кондитера и частную типографию для приглашений и прочего. Предложила лично заняться цветами для церкви и принять под своим кровом мать жениха…