Вера Мосова: Не шей ты мне, матушка, красный сарафан

– Пойдём со мной, – сказала Нюра братцу, – сейчас мы его отмоем.

Она набрала в ковш воды и полила на леденец над тазом. Потом окунула его в кипяток и вручила Василке. Тот заулыбался и, забыв поблагодарить сестру, выскочил из избы.

– Как же всё-таки хорошо дома! – со счастливой улыбкой проговорила Нюра. – Так уже эта дорога надоела!

– Да, – подхватил отец, – недаром говорят, что в гостях хорошо, а дома – лучше! На то он и дом!

Допоздна Маруся с Нюрой рассказывали о своём путешествии. Вернее, рассказывала Маруся, Нюра лишь добавляла что-нибудь. Анфиса с Лукерьей всё повыспросили: как их приняли, чем кормили, богато ли в доме, как слуги себя ведут.

– Ну, что, доченька, – обратилась к Нюре мать, – захотелось тебе там хозяйкою остаться?

– Да какая из меня хозяйка? – отмахнулась Нюра. – Я и приказать-то не умею. Да и со слугами ровней себя чувствую. Это надо барыней родиться, чтоб командовать уметь.

– А из меня бы получилась хозяйка! – подхватила Маруся. – Вот я бы там навела порядок! Они бы у меня по струнке ходили!

Все дружно рассмеялись. Потом Маруся с удовольствием рассказывала про большие богатые дома, церкви и лавки, про Царский мост, про тюльпаны, с которыми Нюра вернулась с прогулки, про седого музыканта и его диковинную балалайку с палочкой. Все с интересом слушали, лишь Нюра сидела в задумчивости и только изредка отвечала на вопросы.

Постепенно жизнь вошла в свою колею. Поездка потихоньку стала отодвигаться в прошлое. Насущные дела способствовали этому. Девушки то работали в огороде, то по дому, а в свободное время читали книги, привезённые от Павла Ивановича. Нередко в послеполуденную жару усаживались они на лавку под тенистой черёмухой, что росла в их огороде, и поочерёдно читали вслух. Выходила Лукерья с каким-нибудь рукоделием и с удовольствием слушала, а иногда и матушка устраивала себе роздых между дел. Они вместе восхищались смелостью капитанской дочки, вставшей на защиту своего возлюбленного. Вместе горевали над судьбою несчастной Марьи Гавриловны, которая по причине жуткой метели была обвенчана с незнакомцем, а потом искренне радовались, что нашла она в Бурмине своего венчаного мужа. Веселились от проделок барышни-крестьянки и были счастливы, когда её загадка благополучно разрешилась.

– Кому-то нравится из барышни в крестьянку наряжаться, а наша Нюра, наоборот, из крестьянок в барыни пойдёт, – рассуждала Лукерья с улыбкой.

– Да! Не ко всем так судьба благоволит! – подхватила Маруся.

– Не завидуй, дочь, нехорошо это, – обратилась к ней Анфиса. – Зависть, она, как ржа, душу выедает. У каждого на роду своё написано, и надо уметь принять это с благодарностью. Не гневи Бога понапрасну. То, что отведено тебе, всё равно твоим будет. А на чужое зариться – грех большой. Лучше порадуйся за сестру.

– А это я так радуюсь! – выкрутилась Маруся.

Теперь у сестёр появились новые темы для бесед. Они порой рассуждали о поведении книжных героев, прикидывали, что было бы, поступи они как-то иначе, чем в книжке прописано. Особенно тронула девушек судьба бедной Лизы. Глаза их были влажными от слёз, когда они прочли, как несчастная бросилась в пруд.

– Вот ведь какой этот Эраст обманщик! – возмущалась Маруся. – Неужто все парни такие? Сначала посягают на девичью невинность, а когда добьются своего, тут же и отворачиваются!

– Ну, может, и не все такие, – отвечала ей Нюра. – Только лучше себя блюсти, не поддаваться греху.

– Помнишь, в прошлом годе Наташку рыжую Тихон Сивков обрюхатил? Он потом женился на ней, отец его заставил, а пересудов-то сколь было!

– Ну, да, помню, но он ведь с Лизой Марамзиной гулял тогда, а жениться на другой пришлось.

– А Лизу-то её отец тут же за кушвинского приказчика отдал, – начала вспоминать Маруся, – и, поговаривают, ребёночек у неё тоже раньше сроку народился. Тихон-то наш и тут поспел!

– Выходит, что парням всё равно, с кем гулять-миловаться? Хоть и с двумя сразу? А как же любовь тогда?

– Да промежду ног у них вся любовь! – зло бросила Маруся.

– Нет, мой Алёша не такой, он любит меня, – растерянно произнесла Нюра.

– Ага, ты доверяй, сестрица, но ухо держи востро!

– А чего ж ты так раскипятилась-то? – удивилась Нюра.

– А ничего!

Тут к ним прибежал Василко. По его хитрющему взгляду Нюра сразу всё поняла.

– Ну, говори, с чем пожаловал, – с радостной улыбкой спросила она.

– Там, за огородами, ждёт тебя Алёшка, спрашивал, не выйдешь ли к нему.