Вера Мосова: Не шей ты мне, матушка, красный сарафан

Она опять молча кивнула.

– Я буду скучать без тебя, – вдруг с нежностью в голосе сказал он, беря её руку, потом склонился над рукою и поцеловал её.

Нюра растерялась, она слышала, что у господ принято целовать дамам руки. Но чтобы ей?! Она не знала, как себя вести, что сказать. Снова её пронизало то чувство страха, с которым она сюда приехала два дня назад. Павел Иванович поспешно встал со стула, словно сам испугался своего поступка. Нюра поднялась, стараясь не смотреть на жениха, он подал ей книги и проводил из кабинета.

Вскоре гости были готовы к отъезду: лошади запряжены, сундук установлен на задок коляски. Кухарка вынесла корзину с пирожками и бидон кваса в дорогу. Нюра уезжала с лёгким сердцем – душа её рвалась домой. Марусе, напротив, вовсе не хотелось покидать большой город. Отец был серьёзен и сосредоточен, внимательно слушал советы кучера, как лучше выехать из города. Вот, наконец, расселись, попрощались и тронулись. Павел Иванович с грустью смотрел вслед отъезжающей повозке.

– Интересно, жених твой и в самом деле печалится, что ты уезжаешь, или только делает вид? – спросила сестру Маруся, как только они отъехали.

Нюра не ответила, ей не хотелось обсуждать эту тему.

– Вчера он получил письмо от какой-то дамы, – продолжала Маруся.

– А ты-то почём знаешь? – заинтересовалась Нюра.

– А я приняла это письмо от посыльного, когда вы гулять уходили. Звякнул колокольчик, я и отворила дверь. Хозяина дома нет – слуги и не торопятся. Жаль, письмо запечатано было, а то бы я обязательно прочла!

– А почему ты решила, что оно от дамы?

– Так я понюхала – духами пахнет! – воскликнула Маруся. – Совсем как вчера от одной сударыни, которая прошла мимо, когда мы со службы возвращались. И почерк такой красивый! Но тут вышла горничная и забрала у меня письмо!

Рассказ сестры почему-то опечалил Нюру. Ей вовсе не хотелось верить, что у Павла Ивановича может быть ещё какая-то женщина. И всё же на душе стало немного тоскливо. Что это с ней? Неужели жених стал волновать её? Нет, ей никто не нужен, кроме Алёшеньки! И, даст Бог, они скоро опять свидятся. Но мысли её нет-нет, да и возвращались к Павлу Ивановичу, к воспоминаниям о двух очень насыщенных событиями днях, проведенных в Екатеринбурге.

А жених её в это время сидел в саду под яблоней с письмом в руке. Только сейчас он удосужился распечатать его и прочесть. Амалия упрекала его в охлаждении чувств и приглашала к себе на Троицу. Хорошо, что он не стал читать письмо сразу, как получил, иначе весь день вчера чувствовал бы себя виноватым, зная, что его ждут. Связь с красивой вдовушкой тянулась уже почти год. Несколько раз пытался он порвать с ней, но никак не получалось. Она крепко уцепилась за завидного жениха и не желала его отпускать. Поначалу она казалась ему милой и беззащитной, их сблизила некоторая схожесть судеб. Но потом всё отчётливее стала Амалия напоминать ему первую жену. Он ждал тепла, доверия, душевности, которых не получил в первом браке, но и она не сумела дать ему это. Он помнил, как дружны были его родители, как матушка во всём поддерживала отца, и очень хотел, чтоб в его доме жила большая дружная семья, чтоб раздавались звонкие голоса детей, чтоб царили здесь покой и счастье. Ему нравились большие дружные семьи, которые он часто встречал в среде простого люда. Дочери, воспитанные там в строгости и почитании родителей, становились потом хорошими жёнами. Вот и семья Беловых, где он нередко останавливался, разъезжая по своим конторским делам, привлекла его. Мысль взять себе в жёны простую, не избалованную богатством девушку, пришла ему неожиданно. Он уже давно не грезил о всеобъемлющей любви, не желал никаких сердечных мук и терзаний. Ему просто нужна была крепкая семья и здоровые наследники.

Сейчас он сидел в своём живописном садике и чувствовал непонятную тоску. Неужели эта простая, полуграмотная девушка смогла завладеть его сердцем? Он вспоминал, как мило она краснела, смущаясь, как робела перед ним поначалу, как дрожала её рука, когда она шла рядом, опираясь на его руку. Он заметил восторг в её глазах, когда она приняла от него букет тюльпанов, тревогу за него, когда он, мокрый, выходил из пруда с парнишкой на руках. Видел, как самозабвенно обращалась она к Богу, стоя в церкви, и губы её шевелились. Хотел бы он знать, о чём она с ним говорила, чего просила в тот миг. Павел Иванович был абсолютно уверен, что союз их должен построиться исключительно на взаимном уважении и доверии, и не более того. Но стоило ей уехать, и он уже начал тосковать. Не ожидал он такого поворота, потому и сидел сейчас в недоумении. Эх, Аннушка, Аннушка…