Вера Мосова - Не шей ты мне, матушка, красный сарафан

– Сейчас это самый модный камень, – с гордостью произнёс он, – и не только у нас, даже в Европе.

А какая ей разница – модный ли камень, не модный ли! Неужто она на него свою любовь променяет?! Но отказать гостю она не посмела и надела украшения. Так и вышла в них к семье, и очень удивила этим сестру, глаза которой загорелись восторгом.

А тут как раз подоспели к обеду Иван с Лукерьей, и все пошли к столу. Кликнули и деда с Василкой. Маруся глянула на старшего брата, он как будто посвежел лицом, да и Лушкины глаза

словно светились. Вроде, и не радостью, а каким-то тёплым внутренним светом. Давно она такой не была. Ну, и слава Богу, всё налаживается.

После первой рюмки клюквенной наливочки натянутость, нависшая над столом, начала понемногу рассеиваться. Пошли разговоры о дорогах, о погоде, о видах на урожай. Отобедав и выйдя из-за стола, гость поблагодарил хозяйку и одарил всех, не забыв никого. Василко получил деревянную дудочку, дед Степан – рубаху-косоворотку, Анфиса, Лукерья и Маруся – по яркому павловскому платку, а Прохор с Иваном – по диковинному складному ножу, каких они еще никогда не видали.

Затем отец с гостем опять беседовали, уединившись, и Нюра была рада, что её не трогают. Она терялась перед Павлом Ивановичем, не знала, как ступить, что сказать. Всё в ней замирало от страха. Да ещё это колечко с малахитом жгло палец, на который совсем недавно девушка надевала более ценный для неё подарок. Вечером было объявлено, что с этого времени Нюра считается невестой Павла Ивановича. Вот так просто, без всяких там сватов, без принятого в народе «у вас товар, у нас купец». К тому же, Нюриного согласия никто и не спрашивал. Всем было ясно, какую высокую честь оказали семье.

Наутро гость откланялся, и Нюра облегченно вздохнула. Отец сообщил, что на Троицу они приглашены к жениху в гости. Как раз закончат с посевной, и будет небольшой роздых перед сенокосом. Нюра огорчилась. Она-то тешила себя надеждой, что хоть на Троицу свидится с Алёшей. Уж как она любила этот праздник, ей нравилось завивать венки на берёзке, петь песни и водить хороводы. Жаль, отец нынче не отпустит её из дому. Но в церковь-то он ей не запретит ходить! Может, хоть там с милым повстречается.

– Ты представляешь, сестрица, будешь жить, как барыня, в большом красивом доме, – рассуждала Маруся. – Да еще, наверное, с прислугой. Жених-то твой один живет, значит, у него кухарка должна быть, да и другие слуги тоже. Может, тебе и впрямь повезло, только ты этого еще не уразумела?

– Ой, страшно мне, Марусенька! – отвечала ей Нюра. – Он ведь человек другого круга. Ума не приложу, зачем я ему нужна? Непонятно всё это, потому и страшно.

– Тятенька сказал ведь, что ему нужна девушка скромная, без капризов. Может, у него первая жена была слишком привередливая?

– Кабы жил он где-то недалеко, пусть даже в соседнем заводе, мы бы все равно что-то о нём знали, – продолжала высказывать свои тревоги Нюра. – Какие-то слухи, сплетни до нас дошли бы.

– А ты, как поедешь к нему в гости, будь внимательна, присматривайся ко всему, со слугами поговори, может, чего и прояснишь, – наставляла сестру Маруся. – И всё запоминай, потом мне расскажешь! Вот бы меня взяли с собой! Я бы там все поразузнала. Это так интересно! Слушай, сестрица, а давай тятеньку поспрошаем, они же долго беседовали, он должен много знать о твоём женихе.

– Нет, я боюсь с ним говорить. Он и так на меня сильно сердит, – возразила Нюра.

– Ну, хочешь, я попробую? – не унималась Маруся.

– Ты лучше расскажи мне, о чем гость с тобой говорил, пока тятенька не пришёл?

– Ну, он спрашивал про здоровье, про дела. Ещё про то, чем мы с тобой занимаемся, какие книжки читаем. А я сказала, что Библию читаем, а так у нас в доме и книжек-то больше нет, окромя как про какого-то милорда, которую тятенька в прошлом годе с ярмарки привёз. Он засмеялся, мол, неужто мы Матвея Комарова читаем? Да не читаем мы его, прочли разок, ну и лежит, что с него толку? Некогда нам читать, работы много. Он пообещал, что привезет книги в следующий раз.

– Он образованный, умный, и зачем я ему такая? – опять недоумённо произнесла Нюра.

– Вот выйдешь за него и узнаешь, зачем! – отрезала Маруся.

Лукерья проснулась в хорошем настроении. Пожалуй, впервые с того страшного утра, когда она обнаружила рядом с собой мёртвого Гришеньку. Наконец вчера она решилась поговорить с мужем, и, кажется, он её понял. Они возвращались домой в телеге, оба довольные сделанными покупками. Буянка бежал лёгкой рысью, сквозь голые ветви деревьев были видны начавшие зеленеть поляны. Кое-где близ кустарников стайками белели ветреницы, называемые в народе подснежниками. И, несмотря на хмурость апрельского дня, в воздухе пахло весной.