Я отнёсся к наказам Шикеля очень серьёзно – даже немного чересчур серьёзно, и это привело меня к неловкой ситуации… Однажды я зашёл по малой нужде в солдатский туалет вблизи нашей столовой. Спокойно сделав своё дело, я уже был в процессе застёгивания, когда в помещение стремительным шагом вошёл Шикель. На секунду я растерялся и не знал, что делать – «козыряние» в такой ситуации в таком месте Шикель в своём инструктаже не описывал… Но зная, что он очень строго относится к приветствию старших по званию, я как был, так и развернулся к нему, вытянулся в струнку, вскинул руку к виску и отдал честь, держа локоть точно под тем углом, который Шикель так любил… Шикель резко затормозил своё стремительное движение к одной из кабинок и взглянул на меня с нескрываемым удивлением. Затем мягким голосом сказал: «В туалете никому не надо отдавать честь. Особенно с расстёгнутой ширинкой» – и поспешил закрыться в выбранной им кабинке.
После этого инцидента каждый раз, когда я встречал Шикеля и, вытянувшись по стойке смирно, отдавал ему честь, я был уверен, что замечал лёгкую улыбку, игравшую на его лице.
Наш курс – курс №79 – был собран на основе летнего призыва, и большинством в нём были городские ребята, выпускники средних школ, которые только что закончили сдавать свои выпускные экзамены, – религиозные и атеисты, богатые и бедные, выходцы с арабского Востока и из «культурной» Европы – практически все оттенки израильского общества тех дней.
Среди городских выделялись ребята, закончившие 13 классов, – это были ученики системы профессионального образования (обычно ОРТа), и у большинства были дипломы техников по электронике или другой востребованной профессии. Среди них была большая группа выходцев из «ОРТ Сингаловский» Рамат-Гана, одного из пригородов Тель-Авива. Они держались вместе и задавали тон, называя всех остальных «занудами» и «клещами» по всякому поводу и без него… Иерусалимцев было тоже достаточно – в том числе представителей моей гимназии. Оказалось, что среди иерусалимцев моего курса были и ребята, которых я знал по субботним молодёжным вечеринкам в городе, хотя мы не учились вместе. Среди курсантов я даже встретил знакомого парня, которого я знал ещё по школе в Хайфе, где проучился всего два месяца в 72-м году. Можете себе представить его удивление увидеть меня в Лётной школе… Изначальный разброс по городам был среднестатистическим – чем больше город, тем больше было ребят оттуда.
Среди нас были и ребята из сельхозпоселений – мошавники и кибуцники, но их было сравнительно мало. Обычно им давали закончить сезон полевых работ, и основной призыв для них был осенью. Было очень характерно то, что их уровень по математике и физике был ниже городских, но зато они легче воспринимали условия солдатской жизни – как видно, они были менее избалованы благами цивилизации. Городских они презирали – всех без исключения, и держались обособленно. О них заботились организованно разные общественные и политические движения, и это выливалось в посылки и «подкормки», на которые мы – выходцы из обычных небогатых семей – смотрели с некоторой завистью…
В то время наша семья только-только начала выходить из бедственного положения – зарплаты родителей шли на оплату долгов, займов, покупок в рассрочку и огромной ипотеки, которую они взвалили на себя, чтобы выкупить у «Амидара» нашу трёхкомнатную квартиру, поэтому рассчитывать на какую-то помощь в моей «подкормке» я не мог…
Однако со временем вся «домашняя» спесь начала улетучиваться – из Лётной школы вылетали вне зависимости от того, где живут твои родители, чем они занимаются и где ты учился…
Первое, что выпало нашей роте из программы «Предварительного» этапа, было «наземное» обучение. Нам выдали тетрадки и карандаши, и мы уселись за парты… Вначале программа обучения в классах не очень-то отличалась от программы по математике и физике последних классов средней школы, которую большинство из нас оставило лишь несколько недель назад… Однако мы все пришли из разных школ, и уровень знания этих предметов существенно разнился. Цель программы обучения в первую очередь была подтянуть уровень знаний отстающих ребят. Обучение было интенсивным, программы сжатыми, экзамены серьёзными. Всем было ясно, что дурака валять нельзя, – провал на экзаменах приводил к «вылету» из Лётной школы, а этого никто из нас не хотел. Через несколько недель «чистую» математику и физику заменили другие предметы – ближе к самолётам: аэродинамика, метеорология, устройство самолёта «Пайпер» и прочие.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу